Отправлено: 02.02.09 02:10. Заголовок: Vote: Нужны ли такие рассказы? (продолжение)

Уважаемые форумчане и форумчаночки!
Я сейчас тут ниже размещу обещанный "триллер", он в рабочем варианте называется Паромщик.
А к вам у меня просьба ответить здесь или по опросу: как вы считаете, нужны ли такие рассказы вообще и нашему народу форума в частности?

В то же время обращаю ваше внимание, что уже почти написанная вторая часть может быть изменена, в зависимости от ваших доводов.
Так что пока я вторую часть не выставляю.

Спасибо всем!
Не поминайте лихом, если чо - помните я усех люблю, и воще: сё не по злобе, а по природной любопытчатости.

 Отправлено: 30.12.10 06:40. Заголовок: Ася И вас с праздник..

Ася
И вас с праздником!
И вас, Антар свами!
И, понятное дело, всех, всех, всех!

 Отправлено: 30.12.10 06:47. Заголовок: Плюшки - завтра. С н..

Плюшки - завтра. С наступающим, единомышленники.

 Отправлено: 30.12.10 06:53. Заголовок: Antar Dhan пишет: С..

Antar Dhan пишет:

цитата:

С наступающим, единомышленники.

Я бы даже сказал "адепты"

 Отправлено: 30.12.10 07:00. Заголовок: У нас, адептов, так..

[шмыг] У нас, адептов, таково!

 Отправлено: 30.12.10 07:13. Заголовок: С наступающим господ..

С наступающим господа "адепты"!

 Отправлено: 30.12.10 23:46. Заголовок: С НАСТУПАЮЩИМ НОВЫМ..

 Отправлено: 31.12.10 00:05. Заголовок: :sm15: Милованна в..

Милованна в кокошнике - убойная сила.

 Отправлено: 31.12.10 01:22. Заголовок: Разыгралась ли свадь..

Разыгралась ли свадьба на дороге,
Или в снег упал автомобиль,
Иль соседка свой костыль убогий
По весне пошла сдавать в утиль.

Всё

Это повод - это повод, повод что-то прошуршать ей в след,
Это повод, это повод - посмотреть, как мается сосед...

Поругались, помирились, дрались злобно, да позабылись,
Или дождь залил за воротник, или кто-то там к окну приник -
Тут смеялись да лобзались, там открыто в форточку плевались,
А одна несчастная душа грела руки, так на них дыша,

Что

Это повод - это повод, повод что-то - прошуршать им в след,
Это повод, это повод - посмотреть, чем мается сосед...

День проходит. Кто-то ищет смысл,
Кто-то денег хочет, и - гулять!
А к кому-то - так приходит мысль:
Дураков бы - к чёрту - пострелять...

А ведь...

Это повод - это повод, повод что-то прошуршать вослед,
Это повод, это повод - посмотреть, как мается сосед...

Вот девчонка... нафиг надо, там такси, а тут ограда,
Кто-то снова в лужу влез, кто-то с дури - вроде - слез,
Есть театр, клоунада, простакам нужна награда,
А кому-то позарез - нужен попросту обрез!

Так ведь...

Это повод - это повод, повод что-то прошуршать им в след,
Это повод, это повод - посмотреть, чем мается сосед...

12. 30. 10.
Посвящаю Антарычу.
С Новым Годом.

 Отправлено: 01.01.11 21:55. Заголовок: milapres cукачоза а..

milapres
cукачоза ад?

 Отправлено: 03.01.11 07:10. Заголовок: Давно уже мне меч..

Скрытый текст

Давно уже мне мечталось поехать по Русским монастырям в Америке. Зародилось это желание, похоже, в 2004 году, когда написался медитационный рассказ (возможно, первый медитационный, где захотелось рассмотреть правильный вариант «как оно мне надо» после неудавшейся влюблённости к не тому человеку, который мог бы чем-то помочь). Так после «зачатия» идеи прошло примерно 6 лет до появления готовности отправиться в дорогу. Ясно дело – я не мечтала, что события в написавшемся рассказе «сбудутся дословно». Просто появилась возможность «закрыть тему», на самом деле грамотно закрывать – претворять в жизнь все появившиеся на свет идеи. Это замечательно приносит бонусы в копилку самопознания. Зачем конкретно эта поездка – выяснить до её окончания не представлялось возможным. Но снова, подобно состоянию перед Индией – я испытывала уверенность, что поездка даст мне что-то очень важное для будущего. Неизвестно только, что именно. Хотя правды ради – нужно признать, что путешествие в Индию всё же имело подспудный план – разведать о возможности создать совместный бизнес по открытию своей линии дизайна. (Можно отметить, что идея эта во время путешествия конкретно не выдержала испытания на прочность и была отметена, как ненужная деятельность – от жадности к достижениям). Сейчас посещение пяти монастырей уже закончено. Частично описание происходило прямо в пути – по следам событий, частично запишу то, что помню – теперь. Изначально планировалось провести в дороге неделю и посетить 3 русских православных монастыря близ Нью-Йорка и один Дзен-Буддийский. На этапе обзванивания монастырей на предмет «остановиться на ночь» – случился первый бонус. Мне перезвонила женщина, давшая информацию о непланируемом (неизвестном мне) Греческом монастыре (лежащем как раз по пути следования моего маршрута). Конечно, я с радостью перестроила график и скорректировала направление и время, чтобы посетить и этот тоже монастырь. Особенно, что ещё по телефону, меж разговором – почувствовала, что ради него – очень вероятно – вся поездка. (Так явно во мне зарадовалось получение информации о нём). Итак, день первый – вторник: Выехала, конечно, не вовремя: планировала в семь, а отправилась в 8.30. Всё никак не удавалось записать маршрут, а вернее – записать требовалось 5 маршрутов между четырьмя монастырями. Потому что, если в каком-то пункте не будет интернета, мне бы пришлось... даже понятия не имею, как добираться, если не иметь с собой расписанного маршрута. (Такое понятие, как обычная Карта, которая – более чем вероятно – лежала в машине, мне припомнилось только в субботу вечером – то есть в конце пятого дня поездки. Таковы особенности моего личного организма, и бороться с этим я уже перестала). Пока записывала номера шоссе и поворотов «направо-налево» – прошёл лишний час, и, загружаясь в машину, обнаружила на лобовом стекле квитанцию – первый заработанный штраф. (За парковку в неположенное время. С марта этого года владения машиной, мне попросту везло не получать ни одного штрафа). В любом случае расстраиваться было уже поздно. Просто это показало, насколько состояние моё перед поездкой несобранное, беспокойное и неадекватное в целом. Если бы я тронулась в семь, как планировала – всё было бы отлично, но... если так сильно задерживалась – должна бы вспомнить про правила парковки? – Увы, моя голова была занята только в ОДНОМ направлении: вопросами поездки и ничем иным. Приехать к утренней службе (9-9.30 утра) мне уже не грозило. Экономить время и сразу выходить на хай-вей, или заезжать на заправку? – Этот вопрос тоже не добавил спокойствия. – Пришлось усиленно соображать, что лучше: сэкономить время, но иметь заботу поиска заправки всю дорогу, или – скинуть эту проблему, пусть даже довольно долго добираясь до заправки. Решила избавиться от проблемы и поехала заправляться. Там тоже получилось «не ласково» – колонка никак не наливала бензин, хотя табло показывало, что всё готово: я мёрзла, пробуя все рычаги и кнопки снова и снова. А морозина был такой жестокий, каких вроде тут «не бывает». Замерзая – испытывала почти отчаяние. Продрогла, начиная прямо с утра (а вернее с предыдущего вечера, когда пошла за яблоками с мокрой головой и в лёгкой одёже и перепарковывалась). Потом в дороге замёрзли руки на руле, и даже ноги к концу поездки. (При том, что ноги у меня не мёрзнут уже несколько лет, с тех пор, как стала моржеваться). И постоянно ловила себя на внутренней глубинной дрожи-ознобе от холода. Обычно такая дрожь есть предвестник, что организм в опасности. Обогреватель же – не согревал, а вызывал запотение стёкол и вдобавок приносил проблему глазам. Вероятно, что дрожь была после недельного голодания, как признак ослабленности организма. Тоже следует отметить, что начало путешествия уже в который раз сопровождается немалым дискомфортом в глазах – близко напоминающем коньюктивит (или реально коньюктивитом). Поэтому в начале пути так мешало нагревать в машине. Ехала в целом неплохо. В одном месте интуитивно пошла по левому ряду и обнаружила, что идём одной отделённой бордюром полосой – паралельно длиннючей пробке, значительно обгоняя всю основную часть трафика. Порадовалась «неожиданной ловкости», получившейся случайно. Но в конце эта линия вывела прямиком в платный туннель. Расстраиваться опять было поздно. Но однако – можно констатировать, что заплатить 5 долларов, когда пробка началась совсем уж слишком задолго до Манхеттена – конечно стоило. На FDR пробка оказалась терпимая и совсем не долго. Но всё равно не удалось сразу попасть туда, куда велел Гугл-мап, и свернула случайно на какой-то неведомый мост. И опять готова была оказаться на платном. Но обошлось – мост оказался обычный. Повезло не заблудиться слишком сильно и выехать к нужному шоссе в соответствии с маршрутом. Только вот сойти с него – правильно не получилось, и сошла «туда-не знаю куда». И снова таращилась по сторонам в поиске хоть какого-то указателя с известным названием. И вскоре такой нашёлся. И даже со словом North – внезапно обрадовалась – оказался именно «куда надо». Читать указатели на ходу не предствляется возможным. Читать свои записи с описанием дороги тоже не очень-то (особенно, если уже на хай-вее идёшь на большенной сторости). Малейшее торможение опасно, и сзади сигналят, и это выбивает из сообразительности. Доехала я за три часа вместо положенных по Гуглу 1.15 – 1.30. Запарковала машину на территории монастыря. Оказалось больше похоже на приход. На парковке несколько машин, видела пару отъезжающих людей. (После окончания службы). Когда выключила мотор – торопиться не стала. А сидела и смотрела через окно на деревца, и слушала тишину. Состояние сделалось такое умиротворённо-замечательное. Легко быть умиротворённым, находясь наедине с природой. Тогда тишина в груди как бы беседует, братски сообщаясь с тишиной и миром вокруг. Птички чирикают, солнышко светит, шуршит опавшая листва... – душа отдыхает. Привлекли внимание парочка совсем красных птиц. Только спинки немного бурые, а грудь, хвост, голова с хохолком – всё красно-алое: «красное на снегу», – пропела про себя... Но на самом деле там ещё снега было не много. В основном опавшие буро-желтые листья. В общем, наслушавшись тишины, пошла к офису. И опять продрогла на полную катушку. В офисе сказали, что следующая служба в 6 вечера (до восьми). Часы показывали полдень. Решила остановиться у них в гостевом домике. – Собственно, ещё в машине, заранее приняла решение. (45 долларов – конечно, дороговато. Можно найти мотель за 30-35, но ГДЕ его искать, это вопросец весьма серьёзный). Выбрала – не загружать себя трудностями, если можно избежать. (Изменение себя после индийских прозрений, наконец, понемногу проявляется в реале). На самом деле лучше было так и планировать: приехать днём, без спешки нормально занять комнату, после вечерней службы поспать, и утром – после литургии – двигать дальше. Жаль, что не сообразилось раньше. Над столиком, в офисе – никакого особо «божественно-светлого лика» не оказалось: обычная монашка. Ни приветливости, ни отталкивания – ничего. Скрытая. Даже не определишь, какая она. А рядом, в светской одежде –другая тётка (ну, от той «даже и не вопрос» – парило немалым превосходством перед мирской дурышкой). Её конкретно – приветливой было никак не назвать. Заплатила наличными (кредитки не берут). И вскоре уже бежала к машине, чтобы припарковаться рядом с комнаткой. Гостиница, наподобие мотеля, оказалось на территории монастыря. Просторная и очень чистая. Но... ни кофеварки, ни микроволновки, ни даже пары бумажных салфеток – ничего. Полотенца правда есть и крошечужный пакетик с мылом (без стандартной упаковочки шампуника или лосьона, – припомниаю я за ради правды, а не критики). ********************** Голодание (семидневное) я закончила примерно в полночь. Выпила кофейную чашечку морковного сока. Или может я выпила две чашечки, пока конопатилась, приготавливая сок и овощи в дорогу, а уже третью оставила в холодильнике на утро?.. Так или иначе, а приготовления мне судьба заметно сократила: соковыжималка сломалась на укропе. Не смогла потянуть... И уже после укропа, даже морковь давалась ей с напряжённым трудом, и... запахший было нехорошо моторчик – «приказал долго жить». Сока в дорогу досталось примерно 750 грамм, и – гора очищенных яблок, до сока из которых дело попросту не дошло. Пришлось упаковать с собой остатки: и яблоки, и морковину, немного капусты, крошечные кабачки, укроп и сельдерей, и несколько картошек, чтобы сварить в дороге, для чего специально была прикуплена небольшая электроплитка. Убрала за собой всё на кухне, и отнесла в машину два пакета с запасёнными продуктами, по дороге сообразив, что в машине всё попросту помёрзнет. Но всё же оставила, завернув всё это в два одеяла, уже ожидавшие в багажнике. Грешным делом, одеяла и даже подушечку я притащила на всякий пожарный – на случай, если не найду ночлега. При той погоде, которая стояла всю поездку – наивность моя насчёт «спать в машине» не знает предела. Теперь весело вспоминать «предусмотрительное намерение». Но хотя бы продукты в одеялах не вымерзли, и то – вполне хорошо. В 3 ночи я пошла спать. Ясно дело, проснуться в 6 утра радостной не удалось. К тому же меня беспокоило то обстоятельство, что после сока – по всем стандартам выхода из голодания – меня должно было увлечь в туалетик, «к станку», что называется. – Это совершенно неотъемлемая часть процесса выхода. Но... вдруг – ничего этого не происходило?! А с полуночи до трёх ночи – сколько можно ещё ждать? И я решила спать, – вроде «оно само разрешится утром». Однако и утром ничего не получилось. (Отчасти я потому дольше сидела у компа, записывая дорогу – терпеливо ожидала «законной функции» организма). И ведь утром съела три варёных помидорки! Но... Ничего я дождаться так и не смогла... Вероятно, организм просто не смог работать в нормальном режиме, при внутреннем – отнюдь не нормальном состоянии. Ничего иного, кроме «принять данность» – не оставалось. Получается: начало путешествия скомкалось из-за моей наивности на свой счёт. На будущее – нужно признавать, что времени понадобится едва ли не вдвое больше, чем нормально рассчитываю (с учётом особенностей собственной персоны). **************************** Но вернусь в комнату местной гостинички в Ново-Дивеево. До службы оставалось больше 5 часов. Более всего хотелось спать, но – не пропускать же такой чудесный солнечный денёк? И усилием воли я собралась и поехала поглянуть близлежащий городок. «Прямо, право, лево, большая дорога, третий светофор, налево, буква Т...» – можно это запомнить? Особенно, что объясняющие дорогу, будто сговорились – объясняют вовсе не так, чтобы можно чётко ориентироваться, попутно рассказывая о каких-то зданиях вокруг (да ещё улицу, на которой нужно повернуть, тётка назвала просто «довольно большая улица»). И получалось: ничего толком не поняв насчёт дороги – приходило понимание, что данный человек не способен объяснить внятно. Ну и что проку пытаться переспрашивать? Монастырская служащая тётка осуждала меня всю целиком (на основании ей одной ведомых причин), и уж бесконечное переспрашивание могло её доконать до открытого раздражения. И я поехала наобум. Даже не знаю: или доехала всё-таки туда, куда она указала, или нет, но... никакого такого «городка» во всей округе, ради которого стоило «бродить» хоть бы и не пешком – не показалось. Пару торговых центров нашла, а больше ничего. Зашла в продовольственный – большенный загон с тоннами полок разной жрачки, но всё «американское» – в глубинках вообще нет нормальных продуктов. К тому же много-много дороже, чем у нас. И на все ярды торговых площадей магазина – два покупателя. Не нашла даже традиционно долларовых несолёных чипсов. Вообще несолёный сорт отсутствовал. По итогу, вскоре солнце закрылось облаками – стало совсем «не радостно», а только холодно. И поехала искать дорогу обратно. И заблудилась конкретно. Выглядят все улицы совершенно одинаково. Прохожих нет ни одного. Спросить, чисто технически, не у кого. Кружилась, искала (попалась даже улица, с которой следовало сворачивать, судя по описанию маршрута Гугла), но ничего не помогало. Проехала и так и эдак, но перекрёстка с названием моей улицы всё равно не увидела. Зато, наконец, попался пешеход-паренёк. Вот он и сообщил, что повернуть следует как раз на следующем светофоре: – (В церковь?) – Налево! В комнате включила обогреватель: наполняет комнату тёплым воздухом, но как бы вышедшим из фена – нехорошим каким-то. Но по-любому пришлось усиленно согреваться. Потом пошла посмотреть «маленькую церковь». В большом храме зимой не служат, – сообщила ещё утром церковная тётка (а монашенка тогда почти вообще ничего не говорила). Церковь оказалась и не церковь, а КОМНАТА в общем доме (где находился и офис, и столовая, и ещё много других комнат, а наверху жилые комнаты). – Комната, оборудованная под молельню. На стенах много мелких и покрупнее икон. В былые времена мне точно очень понравилось бы убранство. Уютное такое, милое сердцу. Но на сегодня – внутри всё молчало. К тому же – там тоже было холодно. Внутренняя дрожь опять дала себя знать. Посидела немного внутри (изначально я планировала помедитировать в церкви, пока там никого не было, но – не сложилось) и пошла искать кого-то спросить, нельзя ли здесь воспользоваться плитой, чтобы сварить пару картошек. (Плитку, которую я купила накануне специально в дорогу – поборола жабу, что называется, чтобы отварить горячую картошечку после голодаловы. – Плитку, как раз исключительно досадно, я забыла дома. И в сложившейся ситуации вполне удачно сообразила спросить, нет ли случайно кухни для гостей). И почти сразу попалась сестра Мария – дивный человечек, Божье дитя. Обрадовалась, что может помочь – хотела выдать и кастрюльку, и тарелочку с ложкой, готова была найти даже картошку, но у меня всё необходимое было с собой, включая кастрюльку. Только – когда я принесла своё, уже помытое и нарезанное, лишь отварить за 15 минут – от Марии всё равно уже на столе ждали и тарелка, и хлебушек, и даже несколько свеженькой клубники. – Вот уж, истинно добрейшей души человечек – Божий подарок монастырю. Оно, конечно – мне было не нужно ни хлеба, ни клубники, потому что своих фруктов набрала много, а кушать хлеб после голодания слишком рано. И я с радостью поделилась своим кулинарно-красивым супчиком, хотя и с немалым стеснением, потому что картошку не чищу уже лет 10, а она заметила, что «вон там на кожуре чёрненькое, нужно чистить». К счастью была в супчике и молодая картошка «без чёрненькой кожурки» – для Марии я выловила именно такую. Вроде, мы остались обе довольны. Я вообще, всегда стесняюсь угощать – вдруг человек не хочет, многие ведь брезгливые, а отказаться постесняются из культурности? Поэтому для меня это не совсем естественно и большая удача – кому-то что-то отдать, чтобы потом не было внутреннего дискомфорта, «хорошо ли это, не навязано ли». При этом меня саму кормят «все кому не лень», и, как правило – я сама беру, не отказываясь (а если отказываюсь – только лишь в случае, если сумею заранее сообразить, что не смогу съесть). Почему-то мне кажется, что нельзя не дать человеку сделать доброе дело (хоть и за мой счёт). Когда-то кто-то позволит и мне сделать доброе. Таково вроде – естественное поведение между людьми. Но может есть что-то персональное, о котором не знаю. Ясно только, что каждый случай, когда мне что-то отдают – не пропускается, а замечается в «особом отделе» внимания. А когда отдаю сама – испытываю стеснительность. Пока варилось, Мария успела рассказать про местного кота, который затерялся и «не приходил кушать целый месяц», и уж она успела «плакать-плакать», полагая что он «наверно умер». Но кот вернулся – толстый и здоровый. И в монастыре гадали, где это он пропадал. Сестра Мария вообще весьма непосредственно просто рассказывала всё, что на ум приходило. И как-то так вышло – успела начать выдавать мне инфу о том, что «кушать можно в Старческом доме, и ночевать там намного дешевле» (он на территории монастыря). И... вот на этом месте – из соседней комнаты Марию и услышала та монашенка, которая меня оформляла в офисе – сестра Наталья. Ну и что, казалось бы? Ан... – не всё так безмятежно! – Монашенка отреагировала быстро и неожиданно весьма жёстко – даже, можно сказать, агрессивно. «Добрая монашенка», не стесняясь посторонней, начала возмущённо выговаривать сестре Марии в защиту информации, которую оказывается «у Марии нету права распостранять». И уже через пару минут – обмен обвинениями вошёл в весьма неприглядную стадию. И сестра Наталья примитивно грозила «рассказать Игуменье» про «незаконное поведение» сестры Марии. А сестра Мария оправдывалась, в полном недоумении «чего же такое она наделала особенное, если её так нещадно укоряют за всего лишь желание помочь своей же русской православной прихожанке». Мария совершенно не понимала, «почему сестра Наталья так изменилась, после того, как её назначили работать в офисе». И вообще – недоумевала по настоящему: «а где-же помощь ближнему?» и «в чём же сестра Наталья конкретно помогла, если ничего не сделала для паломницы?». И даже её, Марию – укоряет? Через несколько минут сестра Наталья поняла, что «дело зашло слишком далеко». Мария совсем не испугалась угрозы рассказать Игуменье, а готова была вполне нормально здраво объяснять своё поведение. И даже равно нормально укорять саму Наталью, «не помогающую на деле вообще ничем», а как раз «так сложно оправдывающую» такую простую вещь, как собственную меркантильность. Короче, голос сестры Натальи вскоре стал сахарным, как пряник, и слова весьма «примиряющими», типа: «если бы её попросили, она бы может пустила к себе в келью – бесплатно совсем – хотя второй кровати у ней нету, но она могла бы постелить СЕБЕ на полу». Слушать эту наскоро придуманную несусветность, которой (в принципе даже) и близко быть никак не могло, а только в голове сестры Натальи – в виде мыслей желающей оправдаться... – В общем, мне потребовалось немало внутренней выдержки... (Чтобы не начать смеяться внутренне над тем, как засуетилось застуканное на неприглядном поведении тельце монашенки). Но даже самоя мысль о том, как «это ж надо так изобретательно врать!», которую я старалась со всех сил подавить и вытеснить, чтобы «не подумать» – уже ставила меня на уровень куда как низко, по сравнению с непосредствнной чистотой помыслов сестры Марии. Однако... тут уже дело такое: что было, то было! Единственно, что удалось: не потакать осуждению и усиленно оправдывать сестру Наталью, «успокаивая» Марию тем, что: «всё неважно, Наталья сама не желает зла, просто не понимает – ничего особенного, не нужно сейчас выяснять. Это только расстроит обеих» – усиленно старалась я примирить «ссорящихся на пустом месте». Но внутренне я отлично успела констатировать всю показушность монашенки сестры Натальи, её явное желание зарабатывать на проезжих сколько можно больше и стремление выслужиться на новом доверенном посту. Короче, бороться в себе с осуждением вообще трудно. А в такой явно несуразной разгоревшейся ни к селу-ни к городу ситуации (я ведь НЕ СПРАШИВАЛА экономить, а попросила только воспользоваться газом – потому что хотела варёной картошки после голодания. И за номер гостиницы было давно уплачено, а на другую ночь я оставаться даже бесплатно не планировала) – короче, в той ситуации довольно трудновато было сохранить незамутнённость, чтобы «не осудить, и не осуждённой быть». И уже стало ясно, какие отношения меж сёстрами-монашенками: детские выяснения, кто прав, кто виноват – желания выслужиться перед начальством, угрозы пожаловаться и тд. И что самое отвратительное – этому уж вообще нет оправдания: во мне тут же изменилось лицо, направленное на сестру Наталью. Это так скверно, что ни сказать – на сцену вылезло уже моё чувство превосходства. (А ведь ровно за такое я недавно успела осудить одну из служащих тёток? И каково удовольствие испытывать его самой? – Отвратительно!). Но сознавание этого ничего не меняет – убрать это со своей, сразу ставшей «ласковой», рожи – никак невозможно! Это ведь надо – рожа становится ласковой, как только усмотрит слабое «рыльце в пушку» у собеседника! – Вот где полное отвратительное попадалово! – Как же, ведь теперь не надо прятаться и напрягать свою морду, чтобы выглядеть «милой и пушистой»: ведь собеседница «прокололась на кислой капусте». И... сразу к ней не нейтральность, а «покровительственная нотка» на «милом прощающем лице». Мерзко это всё. Очень даже. Но... Увы. Это есть, было и вероятно – будет. Смиряет и расслабляет только «греховность соседа». Вероятно, тогда организм человеческий умудряется простить немного себя и... открывается «в милости душевной». Но ладно. Дело сделано. Как ловко собственное лицо соответствует полученной информации – вот уж, истинно: – лицо – карта природы, по которой пролагают путь изгибы и наслоения души. Словно зеркало – оно меняется от того, КТО из него – дышит наружу.

 Отправлено: 03.01.11 07:18. Заголовок: Опишу первую служ..

Скрытый текст

Опишу первую службу. В комнате присутствовало три прихожанки (вместе со мной) и 2-3 монашки. Давно я не бывала в церкви. Служба ничего так заметно не затрагивала. Хорошо, что можно было сидеть. Первое время (наверно, не менее часа) я старалась проникнуться «духом ощущения» службы или чего-то «особенного». Потом как-то дошло, что это бесполезно – служба скоро кончится, и нужно просто отсидеть положенное, если приехала. Тогда я смирилась. Что можно сделать, если ничего не ощущается? Ведь насильно оно не приходит. – «Значит, не судьба», – решила я и стала думать о своём, чтобы скоротать время: как можно сшить икону, наподобие тех, которые вокруг. Примерно минут 20-30 – мыслилось о иконах, представляя идеи будущих работ. И вдруг... услышала – обнаружила: организм что-то зацепило – я начала зевать. И не поверхностно, а всё более и более глубоченно. И почти сразу услышала в затылке и за ушами – «шелестение файлов». (Для тех кто не знает: зевание такого рода означает ОСВОБОЖДЕНИЕ на телесном уровне от каких-то собственных напряжённостей. Душа сбрасывает гнёт набранных ранее загрязнённостей. А «шелест файлов» - очень ощутимое состояние, когда в районе затылка и вообще вокруг головы начинается процесс «вспоминания» всевозможных напряжённостей. Организм на подсознательном уровне чистится сам в себе от «ненужного хлама» нечистотных мыслей и установок – минуя ум, тело работает со своим накопленным барахлом, вычищая своё сознание. Впервые это состояние я получила, когда чистилась по методу Лёушкина, описанном в книге «Турбо-суслик». На языке церкви можно признать, что так «божественное провидение чистит душу». – Это действенное работающее состояние, изменяющее всю структуру личности – по мере сброса мусора, шлакующего живого человека.) Вскоре за «шелестом файлов» в груди – на слова батюшки, произносимые с определённым ритмом и силой – что-то сдвинулось и «задышало». И, как уже повелось – меня опять захлестнули эмоции: опять началось очищающее страдание, раскаяние и всё такое подобное, что случается когда снаружи что-то проникает, вызвав реакцию сострадания. И всё – до конца службы я так и осталась ПРИСУТСТВУЮЩЕЙ – внимание на событиях внутри сохранялось, а всякое думание – кончилось и уже не возвращалось. Повторю: сначала – задышало размеренно, и стало «стучаться» в груди (будто чтобы открыли), а потом... – эмоции плача и вибрации по телу (довольно сильные). Сейчас забылось, но впечатление было сильным. Служба меня точно достала. В конце пришлось ещё и успокаиваться, как бы «выходить из молитвы». Но всё же – времени было мало, чтобы «выйти». Служба окончилась, а потрясение сохранялось. В таком состоянии мне вроде бы НЕЛЬЗЯ прерываться. И захотелось (вероятно, чтобы закончить службу) пройти вдоль всех стен с рядами иконок – их там было по стенам, небольшого размера – очень много, вроде в два-три яруса висели. Так что одновременно напротив оказывалось что-нибудь ликов 9-14. Я пошла вдоль стены, с закрытыми почти глазами: не смотря конкретно на иконы, а просто СЛУШАЯ их «открытым сердцем», как бы давая команду телу – очищаться напротив икон. Я передвигалась медленно, останавливаясь примерно через 2-3 шага и слушая какое-то время (по нескольку минут), потом через пару шажков – опять слушала. Близко к концу стены с иконами – меня совершенно внезапно накрыло эмоциями. На этот раз очень сильно более пронизывающими, чем во время службы. Плачь пришлось со всей силы сдерживать, иначе надо было бы реветь в полный рост. Вот там – и трясло, и мутило горько, голова кружилась, руки дрожали – потоки дербанили, не желая уходить, а желая мучиться спазмами и плакать сильно-сильно. Вообще неизвестно о чём. Определить, на какую именно икону случилось такое реагирование – не было никакой возможности. Во-первых: я их НЕ СМОТРЕЛА (а слушала со всей стены напротив, закрыв глаза). Во-вторых – их было много: все рядом, все примерно одинаковые. (На другой день я не обнаружила среди них ничего и никого «знакомого»). Стресс «на ровном месте» переживала я около них, примерно, минут пятнадцать (на самом деле в таких случаях «время останавливается»). Что и почему – осталось неопознанным. Спать легла рано. На утреннюю службу немного опоздала (перепутала время). Ничего запоминающегося больше не случилось. После службы прошла в большую церковь, где состоялось отпевание покойного. Смотрела на покойника. Поразило очень первое впечатление: внутри как бы воскликнуло от «обмана» – вроде: «зачем вы так, это же не человек!». Трудно описать потрясённость, от чего именно так «воскликнуло внутри». Но вроде бы – от неуместности «подделки под человека» какое-то внутреннее «возмущение». Припомнилось (вроде бы... я тогда ничего сознавать не могла ещё, но всё же...), когда маму несли в гробу из больницы домой (20 лет назад) – я тогда тоже очень внутренне возмутилась, что «мама непохожа, это НЕ она!». А из-за того, что черты похожи – создаётся душевное возмущение, вроде от «обмана». В общем, я смотрела на покойного довольно долго. Особенно (второе потрясение) поразила левая рука, как будто кто-то натянул на неё перчатку, сделанную под кожу человека. На ней даже складки были там, где «перчатка кончается». Совершенное несогласие с тем, что это «кожа так выглядит», а не перчатка. Примирить «мнение» и реальность – не удалось. В конечном итоге – отметила про себя, что восковые куклы в музее Мадам Тюссо более похожи на реального человека, чем покойник. А покойник похож на восковую Куклу-покойника. Выехала слегка за полдень. Следующим предстояло попасть в мужской Греко-Ортодоксальный монастырь: Saint Nektarios monastery. День второй: среда. Ну что сказать? В этом месте – накрыло сразу. Подъезжала непосредственно перед началом службы около 4 вечера. Из окна видела, что монах, направляющийся в церковь, поприветствовал меня наклоном головы. Следом – две женщины и мужчина помахали в приветствии, - ясно дело я радостно замахала в ответ, воодушевлённая добрыми знаками внимания. Запарковалась, натянула длинную юбку и платок (спасибо, русская барышня заранее предупредила – сама бы я не догадалась) и побежала в церковь. Небольшой зал-прихожая, по сторонам столы со свечами и книжечками (а может какие-то листки с текстами. Я не смотрела, а прошла сразу в следующую дверь. А там – не полумрак, а вообще темно – полностью: только лампадки и редкие свечи (далеко совсем впереди)... Даже не знаю, как описать... Потолки деревянные, стулья-скамьи – деревянные, стены расписаны совершенно в едином стиле – всё до коврика в центре, где монахи за резной узорной стеной – всё идеально сделано профессиональным дизайнером. Настолько, что – в сердце просто ахнуло, замирая от благоговения! Внезапно в современном мире – я попала в молитвенную сказку. И почти сразу заплакала. Справа монах уже что-то читал. А другой, поприветствовавший в машине – подошёл специально и показал, где можно сесть: слева женщины, справа – мужчины. Для мужчин только высокие одноместные скамьи, где можно поочерёдно: то присесть, то стоять – «пеналы», вроде отдельных сот вдоль стены. Для женщин, кроме «пеналов» – ещё несколько рядов парно стоящих деревянных кресел. Всё это вызвало давно забытое чувство защищённости: кто-то обо мне заботился заранее... Ну и началось – практически сразу, как только села. В груди заколобродило-задышало, сердце волнуется, приступы плача и сдерживаемые порывы зарыдать. Опять в груди начало раскачиваться: сильно вперёд-назад, будто невидимым молотом стучит – хочет прорваться наружу. Докачалось до того, что я могла поклясться, что чувствую сердечную чакру кружащуюся спиралью. Внутри раскручивался поток. На этот раз я знаю, по ощущению – в какую сторону она раскручивается. Только у меня она кружила к центру в направлении уменьшения диаметра, но... всегда оставалась одинаковой – так и не поглощённой в центре в точку. – Только ВРАЩЕНИЕ, но никакого никуда движения. Очень удивительно! И дыхание в такт. В общем воздействие такое, что ощущается потрясением. Новый приступ накрыл, когда запели: тихое «домашнее» многоголосье. Не хор, а всего пара-тройка голосов. Один из них такой, что кажется нашёлся идеальный человек. Его голос ощущается так, что мир у него в душе гораздо глубже – глубиннее, чем у других поющих. И слушая его мир, ясно дело – понимаешь отсутствие своего. И на рассказ его о том, как оно «там в мире на самом деле» – остаётся благодарить небо, что слышишь, и... плакать, потому что «не соответствуешь в своей меркантильной сути – широте и полноте сущего». – Того сущего, которое открывается благодаря поющему, который как бы сопровождает голосом ТУДА, где вечность. Вот примерно что-то так... Но это я пишу утром, уже после вечерней и ночной службы, на которой случилось некое осознание. (Или мне кажется, что это осознание. Признак его такой: оглоушенность не сошла после службы, после 3 часов сна, после завтрака, и сейчас всё ещё – остаётся. Когда соседка что-то спросила, я попросту не смогла заговорить. Так и ответила: «к сожалению, не могу»). Но опишу по порядку. Вечером после службы монах, уже взявший надо мной «шефство» позвал разделить с ними ужин и сказал, куда следует пройти. И пообещал после ужина показать другого монаха, который и принимает решение, можно ли остаться на ночь. В трапезной зале меня ласково встретили, и показали куда именно пройти вдоль зала с тремя рядами длинных столов со скамьями. В конце стола оказалось уже сервировано на 4 женских персоны-гостя. Мужчины сидели за другим столом, и монахи – отдельно. Позже подошла ещё одна женщина. Приём в монастыре такой, будто ты здесь на своём месте по естественному праву. – Паломнику показывают направление, где его ждут и ему рады, то есть, помогают не потеряться. И делается это вообще – без пафоса и без вопроса, типа «скажите, где здесь можно...». – Будто паломник это естественный легальный статус, ради которого всё. И которого нормально обнять и обласкать после холода в миру, чтобы ему было немножечко теплее. Стоит остановиться в раздумье, как тут же уже кто-то «мимо проходящий» спрашивает, куда показать дорогу. И так доброжелательно (не помня своих дел), что глаза лезут из орбит от неверия в возможность такого, потому что «ТАК НЕ БЫВАЕТ!». Ещё до конца ужина монах сообщил, что разрешение на пребывание в монастыре получено. Спать можно в той же комнате, где поселилась сидящая за столом соседка. А с ней я как раз уже успела задружиться. Причём, насколько я нелюдимая – в данном случае это не проявилось никак. Разговор начался так же естественно, как «попросить соседа передать соль». Соседка-паломница оказалась родом из Греции с 10-20 летним стажем посещения разных монастырей, в том числе нескольких в России. И конечно – обожающая этот монастырь и его главного игумена Иосифа – Геронду, как называют его все в монастыре. Ужин пришёлся очень кстати: после голодания кушать горячее особенно радовало. И даже «немного более солёное», чем привыкла (потому что еду вообще не солю свыше 10 лет) – сильно не помешало радоваться трапезе. В комнате для отдыха были уже в 7 вечера. Комната на четверых, но ночевали только нас двое. Чистота идеальная и очень уютно. И тепло (на стене регулятор температуры). – Наконец-то, заканчивалась внутренняя дрожь-озноб от холода, преследующая два последних дня. Довольно заинтересованно и нескучно побеседовали с соседкой, она рассказала о себе. Правда меня слушать горела желанием не очень-то, но оно и ладно – это обычное дело. Минимально я всё равно успела что-то рассказать. Самое неприятное в таких общениях (насколько я поняла позже), когда собеседник задаёт вопросы о «известных мне» святых или монастырях (все до единого собеседники за неделю это спросили: и в русских, и в греческих монастырях – вероятно существует такой штамп беседы между паломниками). Или что читала – какие такие книжки о житиях святых. А я вообще ничего не помню, даже если и читала. И имён не помню, даже совсем известных. Но поскольку – не помню, то чувствуется вовсе не радостно, а беспокойно, потому что видимо получается: «нигде вообще не была и ничего не читала». (А это не совсем так, потому что смутные обрывки поездок в памяти сохранились. И себя, читающую что-то из жизни святых, я тоже, вроде, припомнинаю). Но ведь неумение ответить на такие «простые вопросы» само собой вызовет недоумение? И уж наверно – и осуждение тоже? Которое мне – от незнакомых, основанное на их «типичных стандартах добрых прихожан» – вообще совсем ни к чему. В целом, с греческой женщиной, мне однозначно повезло. Оказалась очень целенаправленная на помощь паломникам. И рассказала много полезного: по существу поведения, местных традиций, правил, и тому подобное. Потом я приготовилась, было, позаписывать перед сном всё, что случилось за день (розетка для компа оказалась удачно рядом с кроватью). Но... организм интереса к записыванию совсем не проявил – пришлось выключить комп и устроиться спать. Следующая служба должна начаться в 3.15 ночи. В 3 обещали разбудить. И вот я – под двумя одеялами (бедное намёрзнувшееся дитя!) – наконец, чувствую блаженство тепла – в ступнях, щиколотках, икрах. На лице затыло неистребимое откровенное улыбалово. Так и засыпала, улыбаясь как чеширский кот. Но... заснуть не успела. Пришла мысля: завтра соседка идёт на приём к Геронде (это по-нашему настоятель монастыря – ясновидящий, к котрому приезжают отовсюду толпы паломников за советом). Попасть к нему можно только по предварительной записи. А я вдруг поняла, что покажу ему картины и последний рассказ (читать на русском не сможет, но... если ясновидящий – наверно без чтения поймёт) – вдруг мой творческий очередной затык потому, что не могу ВЫБРАТЬ одно направление? Кто знает, но может он что-то подскажет – поди знай... От озарения мыслёй (которая заключалась: прийти в комнату ожидания с картиной, она запросто может «открыть закрытую без записи дверь», если у него будет время. А оно – вероятно будет, потому что снегу намело, и кто-то из записавшихся, возможно, не приедет). – Короче, озарённая мыслёй, я вдруг приподнимаюсь и начинаю «советоваться» с соседкой, которая мирно читает библию: Я высказываю ей озарившую мыслю – довольно обстоятельно, не торопясь, легонько улавливая её недоумение, и сама в свою очередь удивляясь «чего это она недоумевает?»... И... после нескольких минут моего рассказывания, она, вдруг... соображая что-то своё – лепечет: - Ты что, говоришь по русски?.. ??? - ... ... ... ???... – Тут, наконец, доходит и до меня... – Во дела! Я даже не заснув – полностью выключилась из реальности и... всё это – рассказывала ей на чисто русском, вообще напрочь «позабыв», настолько это не к месту с греческой тёткой в Америке. Получилось ужос как удивительно! (Ни минуты до того мне не пробовалось сказать что-то на русском). Наверно, организм настолько воспринял её за свою, что... позабыл об условности языкового барьера. Итак, разбудили в 3 утра, постучав в дверь. По дороге к церкви остановилась наглядеться на красоту – она выглядела совершенно так, как на кристмасовских открытках! – Оказывается безо всякой ретуши существуют на земле райские ракурсы, якобы, «нарисованные» на открытках. А мне казалось: «открытки показывают не настоящее». На чистейшем снегу, который намело с вечера, стоял домик церкви, сложенный из природного камня и подсвеченный «неугасающей лампадкой». Круглые окошки светились изнутри мягким, совсем домашним – желтым светом... Иконка, выложенная мозаикой, огонёк под ней. – И всё это под широченно распахнутым, в ярчайших звёздах, морозным ночным небом! И сразу – тут как тут – когда-то читанные истории о Рождестве! (Или черевичках, которые царевична носит)... – Я стояла заворожённая, внимая сказке наяву... В общем, это и вправду рай в отдельно взятой человеческой комьюнити! А каковы монастырские коты? Не, ну это просто нечто! Утром я видела, как они кучкой бежали дружно за монахом с ведёрком. Упругие, толстые, шёрстка сильная – далеко не всякий домашний кот выглядит таким благополучно здоровым и бодрствующим! Но запишу впечатления от ночной службы. Зашла. Темно. Устроилась поодаль, позади от моей соседки по комнате. Она забрала у меня записочку о поминовении живых и усопших (отдать мужу, чтобы передал вместе со своими), которую накануне вечером надоумила написать. И я стала слушать и выполнять то, что делают другие. Попросту повторять, поглядывая на них. (Собственно, единственное, что они делали – это обходили приложиться к нескольким иконам, иногда вставали во время каких-то моментов и изредка крестились. Нас было три женщины и, вроде, двое мужчин в зале). Голоса поющих звучали уже привычно. Всё шло мирно, и ничего меня так, как в первый вечер уже не затронуло. Худо-бедно служба близилась к концу, а ничего значительного не происходило (записываю это спустя день и пишу запомнившееся). Кроме голоса, который уже мне был знаком с первого впечатления – ничего конкретного я уже не помню. Дело дошло до причастия. – Я пристроилась в конец очереди (монахи тоже причащались). И... по мере приближения к чаше – во мне стало нарастать ощущение торжественности или... беспокойства, или... я не знаю, чего. Но эмоции... – внутри уже «задышало», уже можно было констатировать, что невольно – уже не играю и не прикидываюсь, а – вот-вот натурально заплачу... Получилось – причастие меня достало. И... после причастия – «прорвало». – Расплакалась, как дитя! (Не буду детально описывать состояние около чаши, и чувства (или мысли), которые накрыли прямо непосредственно после приятия «тела Христова», это всё же надо признать – довольно интимные ощущения. Скажу только, что я далеко не впервые причащалась)... Это невероятно – невозможно вынести. Как им удаётся так «достать» человека, ничего для этого вроде не делая? – Это МИСТИКА! Вспоминая их, я снова готова плакать. (Уже и клавиши вижу через слёзы). Вот тогда, когда я, наконец, проревелась уже – сидя на своём сиденье, отсморкалась, после чего усилием воли – успокоилась... (Потому что прореветься полностью при людях я не могу, и отработать – нужно время и место, – на людях это невозможно. – Придётся вернуться домой и доработать поднявшееся)... Так вот, что я вкурила? Почему я неконтролируемо плачу в некоторые моменты: на музыку, на некоторых людей – почему разрыдалась в первом монастыре? Тут ведь какое дело? Оказавшись в ситуации, когда рядом со мной некто (а в данном случае их было МНОГО – монахи в этом монастыре совсем не то, что нормально люди). То есть: получается, я попала в окружение людей, чистота которых недоступна моему «пониманию» – они для меня ЗАГАДКА, но и... символ ВОЗМОЖНОСТЕЙ человека. И тельце... (Помним, что на тонких планах секретов нет, и всяк человек ЗНАЕТ не только о СЕБЕ, кто он есть, но и о ДРУГИХ – кто ОНИ). И вот: оказавшись НАПРОТИВ святого (не важно, как сильно святого – важно, как ощущает себя мой персональный организм в СРАВНЕНИИ с ним) – я получается осознаю что-то незримое о себе и людях. И... ясно дело, горючими слезами – СОЖАЛЕЮ о своём несовершенстве и недостойности. О невозможности своего соответствия. Вот откуда такая реакция. Это раскаяние о земном несовершенстве мучает до слёз. – Своего рода, беспомощность в преодолении косности. – Бескрылость, если можно так сказать. Она не радуется светлому, она ГОРЮЕТ о собственной ТЮРЬМЕ в потёмках. Вот почему плачет организм вместо казалось бы законного ликования, когда обогревают добротой. Скажу о монахах. Есть такое понятие, как человеколюбие. В миру я практически не помню, или видела вообще людей, о которых можно сказать, что человеколюбие – их норма. Для самой меня это – недостижимые «небеса»! Моё эго этого не имеет. Это вроде бы «плаката о добре». Что-то типа «школьной программы», которую так и не выучила. Типа, бывают «бабульки» такие или «дедульки»... – не помню. Да и вообще, удалось сформулировать (опознать) это дело вот, возможно, только сейчас. – Сначала в сестре Марии (но она истинно, как дитя – её интересует о людях самое поверхностное), мышление её чисто, но ведь и ограниченно? – Над Марией совсем быстро устанавливается «примиряющее» чувство превосходства – божий человечек с ограниченным интеллектом совсем не вызывает горя самочувствия и жалости к себе любимой. Божий человечек вызывает чувство нежности (за которым мирно посапывает собственное эго, нимало не потревоженное «соперничеством»). Но каково встретиться напрямую с СИЛЬНЫМ интеллектом, усмирившим собственную силу? Встретиться с добротой, которая откуда-то вошла в зрелых СОВРЕМЕННЫХ людей, а не глубоких бедолаг струшек-старичков из Богом забытых глубинок? Вот уж где эго не может тихо сопеть в свои привычные, комфортно пригретые две дырочки – оно ВОПИТ, оно НЕ МОЖЕТ преодолеть... И... плачет! – Рыдает горько! Ясное дело – отрыдав, оно типа... «расплатится». Зверь во мне! Как хитёр! Как хитёр! – вот он драконец! Вот они – внутренние стражи порядка! Так изобретательны, комар носа не подточит! Плачь, вой, рви на себе волосы, скреби когтями по ногам, рукам, плечам – соскребай скверну – ничего не поможет: соскребёшь одного дьявольского умника – под ним будет тихо сопеть в свои дырочки другой, более спрятанный, более изощрённый... – Вся в соплях, я записываю собственный позор. Дрожат руки, и не отпускает помутнение в голове. Хорошо, что соседка, выспавшись – вышла на завтрак, можно предаться ощущению позора без свидетелей. Оно так завсегда полнее... Но... отсморкавши полную салфетку, преодолевая заторможенность и получившуюся непослушность в руках – продолжаю, распишу подробнее, в чём же, оказывается, дело: Итак, оказавшись наедине с чем-то, указывающим на собственную неполноценность, на собственное нарочное избегание чистоты – что делает хитренький организм? – Так изощрён и хитёр, как и представить себе было невозможно: он прикрывается плачем – он ловко делает «хитрый ход» – «благородно плачет о несовершенстве»! Вы подумайте: он плачет! – Ох, как смирен, как тонок, как признателен! А на самом деле? – Когда разбойники-светлые Ангелы ДОГОНЯЮТ, распавляя свои добрые крылья так, что не заметить их на этот раз не удалось – организм сбрасывает им ПЛАТУ, как разбойнику бросают монету, чтобы спасти большее! (Ещё Ленин когда-то учил своих коммунистов, когда вот-вот догонят – нужно бросить сильной погоне что-то малое, чтобы сохранить ОСНОВНОЕ, типа: «будьте гибкими – отдавайте часть, чтобы спастись и продолжить основное дело»). Вот что делает мой организм: он бросает Ангелам кость, чтобы «поверили», что я раскаялась. Чтобы не гнобили, и чтобы – сохранить ценности эго, которых нет для меня дороже. Нет для чело ничего ценнее Эго, вот он и защищает: вместо реального изменения себя – видя ПРИМЕР наяву – я плачу «сожалея о себе заблудшей», чтобы – сохранить себя без перемен. Мой вечный плач оказался не более чем – способ откупиться от «преследователей», гоняющихся за моим Эго. Теперь можно рыдать сколько угодно, врать себе уже открыто. Если, конечно, получится. Хотя... теперь уж ясно: организм, разоблачив один способ защиты, уж наверно, придумает иной. – До которого мне ползти ещё и ползти... Прежде чем я застукаю себя, хитренную, за очередным трюком. А стало быть: темнота – мой вечный попутчик... Что мне отлично и показали монахи.

 Отправлено: 03.01.11 07:37. Заголовок: ..

Скрытый текст

Пятница. Ну вот, позади 3 монастыря. 8.40 утро пятницы. Позавтракала. Здесь в женском монастыре совсем иная атмосфера, чем в родственном ему греческом мужском. Никто не встретил, когда приехала вечером, не подошёл во время или после службы. Вообще не довелось увидеть ни одного лица монашки. Разве только – после службы я сама почти выловила в потёмках одну спросить, можно ли остаться на ночь. Она предложила пойти и найти управляющую гостевым домиком. Вот и всё. Даже попытки не сделала что-то мне «помочь найти путь» и т.п. Сейчас я уже отстояла после вечерней и ночную службу, и уже поспала ещё 3 часа до утра, и уже выпила кофе с чудесной геркулесовой кашей, приготовленной с натёртыми ягодами, наверно, и с яблоками тоже, и с корицей. – Очень понравилось. И теперь вот, прежде чем ехать дальше, записываю, чтобы не накопить слишком много, потому что всё очевидно забывается. За окном снова снег. Медленно падает пушистыми хлопушками. Немного предстоящая боль в правом виске (едва предчувствием). Ликования, сопровождающего всё вчерашнее утро и, как минимум, пол-дня – сегодня уже нет. Окликнула соседка по комнате, – вчера удалось совсем недурно с ней законтачить (слово такое писать в монастыре неестественно, и написать его сделала усилие). Так вот: женщина показалась современной и в то же время «беженкой в монастырях». Ни ночью, после службы, ни утром заговаривать ни с кем откровенно не хотелось. Я стала, как обычно, «отщепенкой», не входящей в контакты. Так вот – пока пишу «кто-то» пожелал доброго утра. Оглянулась удивлённо – это соседка, а в голове – догоняющая мысль: а казалось окликнул мужчина, и силуэт её тоже явно резанул «вот мужчина». А вечером совсем не резануло. Странно всё это. В общем, здесь всё в норме: обычная американская атмосфера nice people. И чисто, конечно – много более, чем в гостиницах и мотелях. Опишу немного дорогу в женский монастырь, и как вообще сюда попала. Собственно, опять же – благодаря соседке из Saint Nektarios монастыря. Она сказала, что есть ещё женский, принадлежащий той же общине, с тем же начальством из Аризоны (позже опишу его), то есть «точно такой же, как и мужской» – всего примерно в двух часах езды. И я решила поехать, сократив на день будущее пребывание в Jordanville, где изначально планировала пробыть два дня. Дорогу мне подробно описал один из постоянных помогающих при монастыре, проживающий поблизости. В мужском монастыре Геронда меня всё же не принял, но обещали записать на будущее. Приехать повторно всё равно хочется с великой силой, так что удалось не расстраиваться долго, а принять это как «лучшее, которое проявится позднее». Интересно было почувствовать монаха отца Феофания, довольно молодого парня – он обещал записать на приём, и несколько минут для этого что-то спрашивал (или я сама стала рассказывать, как обычно делаю – потому что хотелось всё же на приём попасть в ЭТО присутствие. И проявила несколько хитрости). Собственно, чего мне хотелось? – Чтобы он СПРОСИЛ самого Геронду, потому что записавшихся на приём – народу – никого не было, а как раз я: в зале ожидания – уже БЫЛА! Не хотелось, чтобы формально ответил, типа, «у нас не положено без записи». – То есть, по-сути, я как бы незаметненько просила об «особом снисхождении», что конечно не совсем «бело», но всё же... могли бы сделать. В конечном итоге, я так и не узнала: или он всё же спрашивал, или НЕ спрашивал, а САМ решил не пускать. Так вот – во время короткого объяснения, кто я и чего хочу – я чувствовала, что отец Феофаний меня СКАНИТ. До чего удивительно! Сама я частенько так сканирую, но всегда как бы «втихушку», скрытно – никогда не смотрю в глаза так ПРЯМО и открыто. А он смотрел молча и «без зазрения совести». И помню, что даже чуточку захотелось спрятаться. То есть: не знаю, насколько я в самом деле спряталась, но... взгляд – несколько раз отводила. Наверно всё же чего-то так утаиваю, что неохота, чтоб туда заглядывали. А нельзя ведь сказать, что он высматривал что-то «с целью заклеймить», типа – просто, наверно, это наибыстрейший путь понять, кто такая новенькая. И вообще внимание к собственной персоне должно было бы польстить, ан... странно – меня смутило... Что-то я «как маленькая»!.. (смущённо опускаю глаза вниз)... В общем, долго ждать Геронду не удалось, потому что пришло время обеда, и всех пригласили в трапезную, а оттуда – оставалось только собрать вещи и поторапливаться, иначе грозило опоздать к службе в женском монастыре. Тот дядька, что описывал дорогу навязался проводить на машине. Я упиралась сколько смогла – не хотела, чтобы помогали слишком сверх необходимого, но... отказаться всё же не удалось. Он сообщил, что «Геронда благословил специально – показать дорогу». – Против такого они никто там ничего сделать не могут и свято выполняют. [Выходит, про меня всё же хоть что-то, но донесли. Сама я его (Геронду) порассматривала за трапезой. Но очень мало, потому что сидела далековато, и к тому же за вазоном с цветами – лица полностью не видела. Моё рассматривание НИЧЕГО мне о нём НЕ СКАЗАЛО. Это может означать то, что – НЕ ВИЖУ его (не важно в силу каких причин). Но может означать – ЧИСТОТУ, видеть там попросту нечего (тогда фактически тоже ничего видно не будет). Так что в себе я осталась без мнения насчёт него. Хотя, разумеется, не обошлось без интереса к вопросу о его Ясновидении. А бывают лица, на которых ясновидение видно «без лупы», что называется]. Сопротивляться было уже даже не вежливо. И вскоре мы двинулись: дядька своей машиной впереди, я – следом за ним. Утром случилась оттепель. Стало необыкновенно чудесно! Небо синее, дорога – глаже гладильной доски. Красота вокруг – потрясающая до печонок! Вобщем – ликование трепетало на высоких нотах, что ласточка в ясный день! Даже на трассах, когда уже я шла одна и выдавала от 60 до 90, а порой, может, и больше миль в час – радость не оставляла... Однако, следуя за дядькой (не менее часа), я поняла, как он был прав, когда «захотел проводить»! За столько изгибов и поворотов, мостов, туннелей и рек – я всенепременно съехала бы с дороги РАНЬШЕ, чем велела нарисованная схема, на которой было только указано: поворот после реки. Но речек была не одна, и только последняя из них – широченная, которую он упомянул. Я уже, как минимум, дважды успела бы свернуть после маленьких, и ни за что не доехала бы вовремя. (Вся сложность заключалась в том, что мне постоянно нужно было успеть до нужной точки к определённому времени. И если ошибаться, то... это никак не годилось). Так вот: уже с середины его «необязательного сопровождения» – я сделалась благодарная «до потери пульса», поняв истинное положение вещей! В целом – переезд между двумя Греческими монастырями оказался самым счастливым с точки зрения самоощущения и красоты дороги. Но уже подъехав почти «вплотную» к женскому монастырю, я всё равно измудрилась прочесать лишних миль восемь, прежде чем заподозрила «неладное», и останавливалась спрашивать у людей, и потом снова терялась, пока меня не проводил какой-то чужой парень с дороги. В мелких городках люди чаще частого просто-напросто разворачивают свои машины и говорят «следуй за мной». И... едут ведь – туда куда им нафиг не надо, жгут бензин – некоторые довольно много миль могут «показывать» – по прямой вообще дороге... Невозможно не удивляться! Вот ведь – люди ТАКИЕ! И ничего не скажешь: у них это нормальное дело! (!?!) На службу я всё же опоздала. Она закончилась довольно скоро. И вечером в женском монастыре никаких состояний со мной не случилось. Обе ночи в Греческих монастырях снились странноватые сны – совсем не хорошие. Это, конечно, вовсе уж непонятно, но – факт. В мужском: проснулась с ощущением сжатой правой ладонью пойманной старухи-воровки, которая почему-то была в образе зубастой крысы, и её подопечной молодки, которая собственно и выпоняла всю основную работу по уворовыванию детей. Девчонка тоже оказалась в образе кого-то (забыла сейчас, кого). Пока я за ними гналась, чтобы отобрать украденную девочку-младенца (украли её у какой-то моей знакомой – бестолковой девчонки-мамашки, а я видела, как в созданной суматохе они умыкнули лежащую в одеяльце и улыбающуюся малышку). Ну и погналась, и отобрала. И шла назад к мамашке, прижимая малышку к груди левой ладошкой – она тёпленько дышала-сопела мне в грудь, а в правом кулачке я держала почему-то ужос какую маленькую старуху-крысу с её подельницей, обе они уместились в одну горсть. А девчушка на груди тоже была размером с ладошку. Вот и проснулась – с ощущением в правой руке сжатых плотно двух воровок с крысиной шёрсткой, запахом, а так же с памятью оскаленной мелкими зубами противной мордочки, которая запомнилась очень ясно. В сегодняшнюю ночь снилось несколько снов – все не радующие, но и не задевшие эмоционально. Помню, в одном – я с какими-то молодыми девчонкой и прибившемся к нам парнем (не сын, его с нами не было). Так вот: не понятно, как получилось, но... мы вдруг проникли в чужую квартиру – прямо в спальню (вроде с крыши что ли?). Парень довольно шумно – так и бухнулся на широченную кровать, поверх покрывала. Я тож радостно – увалилась вместе. Девчонка вроде близкая мне что ли была? Не знаю, кто и откуда. Короче, всего несколько минут мы радовались таким комфортом, пока мне пришла мысля (довольно резко пришла – ни с чего), что в соседней комнате проснулись хозяева квартиры и... «надо сматываться, а не нежиться тут», потому как... И сразу парень – молниеносно подскочил, согласившись, и... они вдвоём с девчонкой вмиг оказались у окна и... – просто в мгновение ока – спрыгнули вниз с балкона. И полетели... типо, как парашютисты летят – до того, как откроется парашют. Никакого страха у меня за них не было, а только мысля, типо... «зря они так безрассудно прыганули, нужно было спускаться по балконам вниз». Там примерно не меньше 12 этажей было вниз. И сама быстро стала спускаться по какой-то металлической жерди меж балконами вниз, аккуратно цепляясь за перекладины. Пока сверху не заорала во всё горло тётка – не зря мы смотались, оказывается. Она и впрямь, видать в тот момент проснулась. – Так стало ясно. Короче, когда она заорала, я попросту стала кользить вниз по той жерди – гладко, как мчалась по хайвею накануне. До земли, однако, не доехала – проснулась. Разбившихся не видела. Волноваться о них не волновалась. Только помню – побаивалась, что тётка выльет на меня кипяток или масло, и тогда сорвусь с жерди. Наверно от беспокойства, чтобы этого не случилось, и проснулась. Вот такие сны во время пребывания в двух греческих монастырях. Беспокойные, неизвестно почему. Но сегодня снов было много, не меньше двух-трёх, не могу припомнить точно. И сплю в поездке намного больше, чем обычно дома. Хотя вот всё же – припомнился ещё сон. Что-то там во сне такое я сделала, общественное – вполне нормальное. Вроде закрыла офис что ли, после окончания рабочего времени. А парень какой-то хотел получить что-то – не помню в виде «нормы», или вроде бы – претендовал на «исключение» и «особое отношение». Но увы, я успела констатировать, что желаемое он не получит. Никто ему помогать не станет. И я в том числе. И главное – во мне не оказалось и малой степени сожаления по этому поводу. Только констатация существующего положения, без вообще эмоций на его счёт. Это не совсем естественно: – в реальности я всегда найду чуточку сожаления о неуспевшем. Но во сне оказалась совсем равнодушна. (У меня с некоторых пор сны стали без сожалеющих эмоций. Раньше такие горькие были, просто до жути в коленках). Ну, короче, я успела только парню сказать, что «ничего не получится». И сказала это, будто «картонная героиня картонному герою» - совсем ровным голосом. И когда повернулась к нему –на меня примерно с расстояния полутора-двух метров смотрело дуло обреза – вместо его лица я увидела направленный строго на меня обрез. Ствол примерно с грецкий орех диаметром, и чёрная дырка внутри –примерно с вишню диаметром. Я смотрела в дырку ровно столько, сколько понадобилось опознать предмет – обрез. И сразу из неё вырвалось – не так звук, как под сильнейшим напряжением – толчок изнутри, такой же примерно силой выталкивает пробку из шампанского. Только никакой «пробки-предмета» не было. А было сознавние сильненного воздушного выхлопа прямо в меня. Самой пули я не видела и не почувствовала. Вместо неё... – мгновенное сознавание «он меня убил»! Последнее, что успела подумать: «надо перекреститься в дорогу» и мысленно успела попросить прощения – стандартно, как, если бы перекрестившись: «Прости, Госсподи, и Благослови»... Но перекреститься уже не удалось – уже руки не повиновались. Прежде, чем я проснулась, умирая – отказало тело... Интересное такое ощущение. Не боли в теле, а – смерти, которая «вот она – это всё!». Даже обидеться на парня или рассердиться – ничего не успела. И почти сразу, как проснулась-умерла (или мне показалось, что проснулась натурально – может и не проснулась, а проснулась во сне) – пронзило сознавание «вот она Другая жизнь, здесь всё нормально = будет иначе». До чего непривычно: – меняется настоящее, и тело так же быстро принимает изменения, даже не сожалея – не успевает просто: его проникает случившаяся ДАННОСТЬ, которую оно принимает так быстро, будто «так и надо». Теперь опишу ночную службу. Во время ночной службы подать записочку на поминание не удалось – не знала кому и когда подавать. И причастие тоже не получила – не предлагали вообще (в русском монастыре сестра Мария сказала: нужно было заранее попросить, – ясно дело, я не знала, – возможно и здесь нужно было спросить заранее). В греческом мужском – соседка по комнате всё сама объяснила: что, когда и куда. (Но там и причастие было общее, его не заметить просто невозможно было бы). А в этом монастыре причастия почему-то не было. Но в общем, когда я зашла в зал церкви – было по обыкновению совершенно темно, и по сторонам – тени четырёх-пяти молящихся. В головной части горели лампадки и женщины-монашки уже пели тихими голосами. Очень задушевно, но всё же – не ошеломляюще, как в мужском. Начало службы я всё пыталась войти в состояние, чтобы «почувствовать» службу, но увы... стоять мне трудно: стала болеть спина. Правил, как и что делать – не знаю. И получилось: стою и слежу за другими, когда поклониться, когда подойти к иконе, да ещё не теряю надежды бумажку свою на поминовение усопших отдать. Короче, так и продолжалось, пока я не поняла, что «дело гиблое, и ничего уже не светит», и потому «терять нечего» – организм просто ЗАНЯТ тем, что старается быть «доброй прихожанкой» в глазах невидимых наблюдателей. И следом сразу пришла мысль: забить на всё, потому что это бессмысленно. Тогда я прошла сесть. И закрыла глаза, чтобы больше уже ни за чем не следить (Раз уж ничего не вышло. Лучше попробовать просто наблюдать себя и реакции, если получится). По факту, я презрела «правила монастыря», поняв, что попросту теряю время, выполняя ненужную мне личину. Играю роль доброй прихожанки, в то время как организм не вовлекается и... никогда я сюда не вернусь. По сути – хотелось быть «хорошей», ведь ко мне так душевно отнеслись: приютили, накормили. Но как суметь «быть», если НЕ являешься? И если продолжать играть роль – значит попросту откровенно врать, но уж это – вовсе уже чересчур! Сознавать себя свиньёй уже достаточно тяжело, но уже хотя бы быть честной свиньёй... В итоге, я стала просто сидеть, пробуя чувствовать собственное тельце и реакции, если появятся. И ничего больше – пробовала стать ПУСТОЙ от забот. Монашки пели... Довольно скоро моё тельце начало проникаться соучастием. Сначала прошли первые признаки: заинтересованное внимание приковалось к области груди, дыхание стало размеренным и заметным, потом констатировались вибрации по телу – через грудь и по рукам чувствовались тонкие, но чёткие вибрации. Сделала вывод, что тело СОУЧАСТВУЕТ в службе. Слушала поющие голоса. Это похоже, как если после трудного дня горные люди «отдыхают душой», объединяясь в пении – звучащем с полным слиянием голосов. Сколько их поющих? – не определить. Почему это «песни гор»? – не знаю, но слышу их как будто «из долины, вокруг которой горы». Слушать их хочется вечно, и часть меня немножко страдает, помня, что служба короткая, и петь им осталось мало. В каком-то моменте в тельце что-то встрепенулось: «ага, кажется так же началось в первом монастыре», – внезапно вспоминаю я... И точно – сразу после, как «встрепенулось», тельце «заинтересовалось особенно»... То есть, как если его «включили», и пошёл какой-то неведомый процесс: В груди дышалось специфически-размеренно, и внимание, вдруг начавшееся из центра груди стало совершенно невероятно – независимо от меня – медленно-медленно, (самой так равномерно сделать попросту не суметь) – подниматься вверх внутри вдоль центрального «внутреннего стержня». Пока пел хор – оно медленно поднималось, и вместе с ним распрямлялось всё более оказывается немало согбенное тело (спина). Когда дошло до макушки, я уже прямой спиной касалась деревянной высокой спинки кресла, и немного приподнялась голова (подбородок). Там на «вершине» оказалась-сделалась какая-то свобода – окрытость что ли «всем сторонам», и уже больше не было никакого «стержня». А вроде показалось, что пошло НАСЫЩЕНИЕ – сверху вовнутрь. Я как бы стала способна ПОГЛОЩАТЬ посылаемое. (Время прекратило существовать). И довольно долго пребывала в таком состоянии (могла бы, конечно, намного дольше там побыть, но... служба кончилась). Получать это, что входило – не больно, не горько, не эмоционально. Более всего похоже на состояние ПРИСУТСТВИЯ в задействованности тела. Сказать, что это шактипад не берусь, потому что явного омывающего потока не чувствовалось, и нельзя сказать, что поток был через макушку или сопровождающий внешний, вроде душа. – Нет, на этот раз просто ощущение поглощения СВЕРХУ – через весь распрямлённый открывшийся организм. Без никакой страсти или какого-то наслаждения. Проникновение, и соучастие – тому, что происходит. Необычным было то, как ОНО открылось – зародилось в центре груди, может даже чуть ниже, но не в животе и не у кобчика. И пошло наверх САМО. Просто внимание. Мне раньше казалось, что внимание НУЖНО направлять (нарочно). А как такое сделалось, что оно само стало двигаться кверху – вообще непонятно. И никаких слёз или внутренних переживаний. Тоже необычно. Но и усомниться невозможно. [Позже мне предстоит убедиться, что выстоять (или выседеть) службу без такой Задействованности – практически невозможно: дико одолевает скука. И страдания от бессмысленности так напрягают, что уже становишься «и жизни не рада», а не только «замечаешь мучение». – Уже готова грешить, думая о чём угодно, лишь бы перестать скучать и страдать, но это тоже не так уж и помогает. А при Задействованности можно сидеть часами, и наслаждение процессом во время службы не иссякает]. Так, кажется, мне получился опыт «молитвы» – соучастия в службе. Но этот вывод я сделаю много позже – после православного монастыря в Джорданвилле. А после данной службы осталась только ПАМЯТЬ в теле – вот этого начавшегося спонтанно поднятия и... открытости всей зоны тела ОТ ГРУДИ ВВЕРХ. Во всех направлениях. **************************** Итак, подвести итоги: А) Вибрации в теле? – на ВСЕХ службах (кроме двух, где значительно опоздала). – Или в начале, или в конце, или повторяющиеся периодически. Б) Эмоции? – Первый монастырь: только первая служба. Мужской монастырь – обе службы. Женский – ни разу. Суббота. Вечер. Я в Jordanville. Из женского монастыря монашка (довольно формальная тётенька, с которой пришлось преодолеть нестандартное для меня выяснение отношений – она меня предварительно начала «строить», – и пришлось прибегнуть к умению построиться и «разговаривать правильно и терпеливо»)... Так вот монашенка, после вообще великого множества неудачных попыток – всё же выполнила намеченное (из-за моих грамотных прояснений с признанием вины, она простила невежество новой адептки и... наметила мне помочь). А уж намеченное – от ведь сила характера! – С 30 разнонаправленных попыток ВЫПОЛНИЛА: – помогла дозвониться до здешнего монаха (отца Киприаноса), грека по происхождению – тот служил как раз в Джорданвилле. И он очень благородно расписал весь путь по номерам хайвеев и дорог. (Оказалось – в сто раз лучше, чем самой ориентироваться по Гуглу – русский перевод Гугла врёт нещадно, а мне зачем-то сыно настроил комп на русский). Уже второй день я нормально гоню по хайвеям с отличной скоростью в 80-90 и вроде даже выше миль в час. Смотреть на табло на такой скорости не могу – только строго на шоссе вперёд. Если дорога хорошая, от скорости страшно не становится – машина летит птичкой. Я теперь могу идти строго левым рядом (кому нужно, обгоняют справа), но чаше частого я обгоняю сама. Вот уж не думала!.. К тому же я пробовала интересный опыт: повышая скорость, я входила в СВЯЗЬ с ДОРОГОЙ посредством машины. Ощущения становились такими, будто мы ОБЪЕДИНЯЕМСЯ втроём – некие «три сестры, любящие друг дружку». В общем, это напоминает состояние полёта над бытом земных забот. Буду позже ещё наблюдать это состояние. А после мужского монастыря местная дорога была настольно гладкой, что таких вообще-то в глубинках вроде и быть не должно – узкая, по одному ряду в обе стороны, но такая, будто её монахи ладонями разглаживали с любовью (да ещё и ангелы ухаживают с небес). – Дык, на той дороге машина стала – не поверить: – «Мерседес», а не старенький Меркури. В ней куда-то подевался мотор – его ВООБЩЕ НЕ БЫЛО СЛЫШНО, будто она едет сама собой – без никакой тяговой силы. И это при скорости в 60 миль?! На мелкой извилистой и «вверх-вниз»-дороге? – Организм ликовал на всю катушку! Особенно, что день – после снежного был солнечный и тёплый! Оказывается мотор тяжело шумит потому, что дороги слишком «шершавые». А на гладких – он любезно замолкает и... даже шины не шелестят – только ветер вдоль стёкол. Ехать по таким – обалденное наслаждение. К тому же они частенько идут между скалистыми возвышениями, речками и вообще – если бы можно было смотреть по сторонам – было бы ещё лучше! В общем, до Джорданвилл, с записанными номерами дорог, я шла тоже довольно здоровско-быстро. И ошибок даже не делала. Только заранее пару раз выходила спросить, правильно ли еду. Оба раза, едва не доехав до искомого поворота. Очень мне понравилось, – теперь всегда буду спрашивать в спорных моментах, – так оно вернее. Но вот после пяти совсем стемнело, да ещё начало сыпать не то дождиком, не то градом – мелкой сыпью. Вот, блин... это мало не покажется: встречные машины слепят так, что кроме мутных разводов от размазанной дорожной грязи на стекле – не видно вообще ничего, ни дороги, ни разделительных полос, ни даже хоть чего-нибудь. Ехала, припав носом к стеклу, почти наугад. Тормозя каждый раз, если встречные машины. А когда не было – передыхала, чуть увеличивая скорость до приемлемой. И ведь нужно ещё читать указатели, когда поворот, при том что ничего не видно. А самое худое – хотелось важно поспеть к шестичасовой службе. Вот я не знала, что служба у них в четыре, а не в шесть. К шести-то я всё же успела – минута в минуту. [Ошиблась только раз, уже при подъезде к монастырю – уехала вдаль сквозь снежную степь – в ночи ни огней, ни машин, ни деревни – ничего: только метель вот-вот заметёт остатки дороги, которая тянется неизвестно вообще куда. – Миль наверно семь-восемь лишних проехала, потеряла надежду дождаться нужного поворота и... блин... с горем пополам развернулась, – можно было и в снег свалиться... На интуиции на обратном пути свернула в похожий по описанию (без вообще указателей) поворот и вскоре остановилась и дождалась машину, спросить направление. Оказались как раз монахи – уже за ними и поспела «к службе»]. И застала выходящим из церкви отца Киприана, который как раз мне и рассказывал дорогу по телефону. Обрадовалась. Он дал мне американскую тётку, местную наверно, чтобы та показала церковь и проводила до гостевого домика. Выходит, тут меня опять встретили персонально – точно, как в монастыре Св. Нектариуса. Душевно позвали к трапезе к семи часам, и к шести – утром на службу. На душе радостно пела надежда... И вот я в номере гостевого домика, здесь цена всего 20 долларов в день. Сейчас лягу спать, чтобы встать пораньше и к пяти быть в церкви. На первый взгляд – здесь тоже очень хорошая атмосфера. Женщина, её зовут Мартой – показала мне и основной храм, где службы летом или по праздникам, и малую часть церкви, где будет служба утром. – Сама оказалась просто обалдеть какая чудесная: не молодая, лет шестидесяти, может чуть больше, но вся такая доброжелательная... ну не знаю... Так просто не должно быть! Но вот – есть такие люди! Вот же – тайна! Кстати, Марта – просто прихожанка. Я её заобожала – с ничего, так вызывает желание обожать.

 Отправлено: 03.01.11 07:39. Заголовок: Теперь опишу утре..

Скрытый текст

Теперь опишу утреннюю службу. Я приехала (гостиничка в четырёх минутах на машине) в храм чуть позже пяти утра. Начиная с пяти, до шести – часть службы называется «часы». Присутствовать в церкви в это время почему-то меня не пустили, а предложили подождать в как бы «прихожей» части. Я уселась на скамью строго напротив алтарских врат и... стала слушать. Почти сразу меня повело в эмоции и всякие переживания. Сейчас, когда записываю много времени спустя, ничего уже не вспоминается, кроме того, что слушалось всё удачно, и осталась довольна. В храме были только монахи (так я думала), но после окончания литургии с левой стороны, которую за углом видно не было, вышли две женщины (одна их них жила недалеко от монастыря и являлась их постоянной помошницей, другая, вероятно, постоянная прихожанка). Монах, продавший свечки, предложил мне пройти за батюшкой, чтобы исповедоваться перед причастием. Поднялись наверх по лестнице в основной храм, который Марта уже показывала вечером. Священник надел положенное для принятия исповеди облачение и позвал в небольшую комнатку. Сама исповедь никак не получилась чем-то значительно отличающейся от былых в давние времена когда-то в Москве. Хотя, конечно, я сильно надеялась, что сумею как-то выйти за рамки «христианских традиций». Начать раскаиваться, перечисляя грехи – на самом деле просто невозможно чисто технически. С чего начать? По сути дела – нужно ведь начать перечисления попросту по-алфавиту. Но где это видано такое? К тому же это удивительно глуповато выглядит, если не нацепив масочку – начать делать вид, будто вот именно сию минуту – помню грехи, когда на самом деле я только и озабочена тем, как бы суметь раскаяться с наибольшим эффектом, совершенно не зная, с чего начать. В итоге я начала с реального: сообщила, что не умею сказать вслух о грехах, не умею вспомнить и не умею исповедоваться. Но совершенно точно могу признать, что все до единого грехи, присущие людям – есть и мои тоже. Далее батюшка сам выбрал, про какие следует помянуть особо в отведённое время: 1. Посещаю ли храм регулярно? – (нет, я не посещаю – признавала я и, конечно, умалчивала о том, что в этом именно не раскаиваюсь). 2. Исполняю ли традиционные для христианина молитвенные и церковные процедуры? – (нет, я не исполняю – признавала я и, конечно, умалчивала о том, что в этом именно не раскаиваюсь). 3. Если не выполнять, разве можно сохранить себя в чистоте и достигнуть спасения? – Вне церкви это очень и очень трудно, ведь так? – (конечно, а что легко? Даже в лоне церкви это практически никому не удаётся, - констатирую я и... конечно, умалчиваю об этом. Но вслух конечно соглашаюсь, что вне церкви – это безусловно трудно). На самом деле мне хочется поговорить с батюшкой нормально – не по уставу, но увы... он к такому повороту совсем меня «не подталкивает», а напротив – подталкивает к совсем традиционному поведению «прихожанки на исповеди». Я всё равно, конечно, успеваю посетовать, что, если признать честно: при таком количество грехов – человеков, и меня лично – вообще-то и в церковь-то пускать бы нельзя, но... – На это батюшка легонечко смеётся, возражая такому «конечно, преувеличению»... Но правда как раз в том, что – с моей стороны это было – немалое преуменьшение, потому что я совершенно искренне УВЕРЕНА, что и большинство монахов и даже «святых отцов» ничем особо не отличаются от простых людей, которые даже не ходят вообще в церковь. Разве можно было об этом сказать? Это же открытая критика. И конечно, в этот момент я вспомнила ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЙ грех, в котором РАСКАИВАЮСЬ. И я сразу предъявила его к исповеди – уже безо всякой помощи со стороны батюшки – я сообщила, что раскаиваюсь в том, что ПОСТОЯННО ОСУЖДАЮ – (всё вообще!) – на что ложится взгляд. Это получает оценку: или похвалу, или осуждение. Ну, на это батюшка рекомендовал – сразу раскаиваться на месте. Что скажешь? Я занимаюсь этим раскаянием многия годы, и только последние – обнаружила несметное количество осуждений. Раньше я их даже не замечала... От умственного раскаивания это и близко не кончается. Тогда я успела ещё немножко поделиться уже совсем откровением, которое вскрылось вот непосредственно накануне: мой организм даже в неисчислимых слезах – для того и плачет, чтобы... оставаться таким, каким был. Он и раскаивается, даже в сильнейших слезах (а не только в мысленном осуждении себя за осуждение других) – только для того, чтобы СОХРАНИТЬСЯ в неизменности. О каких уж тут можно «мысленных раскаяниях» надеяться? (Ведь батюшка предложил пользоваться мыслями о раскаянии-осуждении себя, вслед за мыслями осуждения вообще. То есть по факту – «менять шило на мыло»). – Это мне пользоваться мысленным раскаянием? Когда я раскаивалась в медитациях так, что едва ли не кромсала себя всю «когтями и ножами»? (И только исключительно, и единственно, после ТЕХ медитаций-переживаний – научилась мало-помалу освобождаться от нечисти...) Нет, разговор с батюшкой без вариантов у меня сложиться НЕ МОГ. Это было невозможно. Конечно, я быстро это приняла. Это изначально была наивная затея. Я давным-давно не христианка, как принято в нашей традиции. Я постигаю мистические формы взаимодействия с Богом. – Это никаким боком не соприкасается с религиозным исполнением формального поведения христианина. Вероятно, об моих «бдениях» можно было бы поговорить с таким священником, как Кураев. (Хотя он и не отличается повышенной святостью – просто он воспитал себя самообразованием, и хотя бы «в курсе», чем и как себя воспитывает население сегодня). Или ещё кем-то, состоящем в конфликте с основной традиционной церковью. Но никак не с традиционным священником. С которым я невольно выполню положенную по сценарию роль, и мы мирно разойдёмся: я приняв положение вещей таковым, какое оно со мной сложилось. А священник вообще даже не догадается, что перед ним стояла ВЫШЕДШАЯ из-под крыла церкви одиночка. Помню, примерно лет 6-8 назад я однажды вдруг застукала себя на мысли: а вдруг я ошибаюсь, вдруг... И у меня невольно по телу пробежали мурашки... Я зажмурила в страхе глаза. Это было посреди Манхеттена в районе 40 улицы и Бродвея – не самое замечательное место для такого рода прозрений и откровений. Но ужас я не заметить не смогла. Да – тогда я испугалась! – Ведь это означало, что «гореть мне в гиене огненной во веки веков»! Мама боялась «гиены» до ужаса! И этот как раз – её ужас – странно привиделся мне. Потрясение запомнилось, но... ничего от него не изменилось. Я осталась продолжать свои опыты по очистке сознания, а вскоре и тела. И эти опыты были стократ тяжелее, чем «помолиться иконе», поцеловав её три раза. Батюшка на исповеди был безусловно прав: – это ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛО проводить в одиночку. Но зато... это ЕДИНСТВЕННО, что работает. Коротко расскажу, как прошли далее три следующие службы в монастыре Джорданвилла. После исповеди – ничего более со мной во время литургии не случилось. Впервые за все прошедшие службы я испытала скуку. Причём, скука была такой силы, что я явно СТРАДАЛА, не зная, как протянуть до конца Литургии. Священник, который вёл службу попросту не понимал, чего читал. Уже о проникновении молитвой и мечтать не приходилось. Ему со стороны подсказывали, куда повернуться, куда помахать кадилом, когда и куда поклониться, и когда выйти в дверь (наставник его даже легонько подталкивал). Перед нами выступал однозначно ученик. Да еще не русскоговорящий, который зазубрил старославянский текст, не понимая его. Я не осуждала, я страдала от потери времени и потери смысла: находиться на этом экзамене для чужого мне человека – вообще не интересовало никак. К тому же – по моим меркам, он экзамен бы и близко не сдал. Я бы отправила к русским, чтобы в дружеской беседе – разъяснили ему СМЫСЛ читаемых текстов. Пение хора тоже становилось не просто формальным, а... словно в классе, когда один из своих отвечает урок, который не фига не в состоянии выучить нормально – они все просто помогали «американской обезьянке» сдать зачёт. После службы позвали на завтрак. Там я познакомилась с женщиной, которую уже видела накануне – немного мужеподобная, нарочитая «сама по себе» – она оказалась бывшей москвичкой, лет, примерно, 56-60 на вид. Разговорились. После разговора она мне скорее понравилась, чем нет. В общем, очень интересная – бывший врач и вроде (может я попутала) физик, что ли... (с двумя образованиями). Короче, женщина, однозначно, образованная и – на радость – не мало умная. Она рассказала о себе, о монастыре и много всякого разного о здешних монахах – живых и почивших. – На самом деле она пригласила заглянуть к ней, по пути, после посещения местного кладбища. Тогда и рассказала всего очень-очень много. – А жила совсем рядом, да ещё держала пасеку, как было не заехать посмотреть? И получилось, мы проговорили весь день. Общее впечатление от беседы: так глубоко я не разговаривала ни с кем (кроме своих письменных текстов) уже много-много месяцев, а может и лет. Оно, несомненно – такие разговоры греют душу. Но так же несомненно, что она про меня уже завтра позабудет. Таковы условия проживания людей, ведущих активную внешнюю жизнь. Их дружбы кончаются там, где с человеком нет общих ДЕЛ. Когда-то я испытала бы разочарование после (обязательного) очарования в разговоре. Теперь я знаю заранее, что никто никому не нужен, если не «замутят какое-то общее дело». И как бы это ни казалось грустно – такова си ля ви бытийности в мире сегодня. В мире, где господствуют силы Страсти и Достижений – вместо тихих и малоактивных откровений Любви. Просто, когда встречаются два одиночества – они позволяют себе погреться у очага совместно-проведённой беседы: о себе, и своих судьбах. Они как бы радуются возможности «подбить итоги» на глазах нечаянного свидетеля. Так оказалось и в нашем случае. Рассказывая о себе такому «попутчику» (если повезло, и возникла симпатия), чело погружается в своё – вспоминает и... идеализирует прошлое, таким образом согревая и себя – на самом деле далеко не идеального, и позволяя согреться тем же собеседнику. Мы рассказываем друг дружке из сокровенного далеко не всё, а только то, что рисует нас в заданном направлении ОПРАВДАТЬ свой состоявшийся выбор образа жизни. На основании услышанного мы составляем мнение о собеседнике – разумеется мнение основанное на идеализированном рассказанном. Не удивительно, что мнение это располагает более очаровываться собеседником, чем на самом деле следовало бы. – Очаровываться приятно. Рассказывать о себе очаровательном ещё приятнее. Поэтому время летит – мы греем свои души, но... уже на другой день не помним имени собеседника, и немного недоумеваем, зачем «протрепались целый день», когда могли совершить много полезных для собственой жизни дел. На самом деле, разговаривая о всяком разном, я не только согревалась в беседе (а я люблю задушевные беседы всю жизнь), но в данном случае мне было важно ещё и то, что женщина эта ПРАКТИЧЕСКИ жила при монастыре, общаясь и с монашками в том числе. (Там рядом крошечный женский монастырик). К тому же, как выяснилось, она планировала организовать в будущем небольшой скит. (Это сообщество проживающих при храме типа отшельниц, которые занимаются хозяйством, сознательно уйдя из жизни больших городов). – Идея, надо сказать ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ! У неё уже и благословение было от какого-то их местного церковного человека (я не запоминаю ни имён, ни званий, о которых говорят). Дело в том, что сейчас в Европе идёт такое движение молодёжи, вроде того, что «назад к природе»: они поселяются комуннами, строют большущий дом, или несколько. Вместе растят животных, злаки, овощи – живут натуральным хозяйством, пекут свой хлеб, женятся меж собой и заводят детей. Образованные городские молодые люди собираются в группы, наподобие комунн, и начинают жить фермерами. Это же просто отлично! Так, общие по духу люди – вместе работают, вместе отдыхают, вместе заботятся о душе и теле. По-моему это идеальный мир. Конечно, я видела про такое в каком-то вроде документальном фильме. Ясно, что мне увиделась только идиллическая сторона прекрасной картины. Такая же идиллическая картина вполне могла бы вызреть и на данной местности: – поселиться в скиту, чем не мечта для отшельника, вроде меня? Но однако, лучше всё же ориентироваться не на идиллическую картинку, а на правду о себе: я не люблю фермерскую работу. И не люблю, когда меня организуют и строят «по уставу», или «по-старшинству», или по ещё какому-либо принципу. Я настоящая отшельница, а не общественное лицо, желающее носить статус «отшельницы». – Мне коммунна не подойдёт. Я признаю в отношениях только одну силу – безусловную любовь. На такой фермерскую жизнь не построить. На земле люди необходимо подчиняются дисциплине труда, а не собственным желаниям «поработать, если уж захотелось» на топливе любви. Так, в данной поездке (благодаря встрече с данной женщиной, в том числе) я сбросила ещё одну иллюзию, что однажды может быть уйду в монастырь. Я не смогу ужиться в сообществе. Пообщавшись в поездке с определённым числом «близких к Богу людей», мне как-то прояснилось обстоятельство узко-ограниченного в свободе их не только поведения (наверно оно скорее более обычно, чем казалось раньше)... Но вот мышление (а значит, искреннее общение), которое эти люди себе позволяют и, стало быть – присущее им – мне, скрорее всего, не потянуть. А ведь столько лет я вполне допускала, что смогу, если захочу. Оказывается, нет – захотеть в моём случае не главное, главное НЕ расхотеть следом. А это как раз – при моих особенностях характера практически гарантированно случится. Мне ближе «келья» в общей квартирке. Или... может комнатка в частном доме, где-нибудь относительно недалеко от NY. На вечернюю службу мы немного опоздали. Но на этот раз я мучилась втрое сильнее. Уже ничего и никак не поправляло положение моего тельца: я страдала так, что даже вообразить не могла – от скуки и бесцельности. Голоса в хоре тоже никак не помогали очароваться пением. В русской церкви голоса традиционно СТРОЯТСЯ – то есть поющий ИГРАЕТ голосом роль. Специальный распев, специальная торжественность, специальная серьёзность – всё ДЕЛАЕТСЯ, а не поётся душой. Для меня это вообще НЕНУЖНОЕ. А возможно, даже неприемлемое. Хотя в опере, когда я слушала страдания в реально ТЕАТРЕ – я не только могла рыдать, но ещё и узрела НЕМАЛО прозрений относительно человеческих чувств. К тому же, если голоса поющих в греческом монастыре «зарождались» из груди, а у того, который запомнился – голос исходил, словно «из Хары» (ещё ниже сердца – из «центра равновесия» - из самой СУТИ человека). То у монахов из Джорданвилла голоса зарождались вообще даже не на уровне плеч, а... попросту где-то в районе черепа. В самые «отдохновенные моменты» только послышалось, будто у некоторых звучит от уровня горла. Но ни разу, ни у кого не выходило пение от хотя бы уровня груди. Нет, там «объединяться в соучастии» не представлялось возможным. Я не смогла почувствовать, что в помещении «что-то есть». Эта моя новая знакомая, Нина Фёдоровна, просветила: оказывается данный монастырь – это СЕМИНАРИЯ, где монахи ОБУЧАЮТСЯ ремеслу. Основное дело там как раз не так молитвы и ведение хозяйства, как обучение священников. Ясно, что ожидать от учеников глубинной молитвы в службе было немалой наивностью. Но надо отдать должное, я это поняла – прочувствовала сама – до того, как она мне сообщила. Если бы я знала это дело заранее – наверно не планировала бы туда вообще ехать, или не осталась бы на две ночи. Из той семинарии выпускают священнослужителей для Американских и Канадских приходов. Оказывается на священников весьма немалый спрос. И учиться идут много-много вообще американцев, а совсем не обязательно наших русскоговорящих. Ещё там, вроде бы, обучают иконописи, а в женском – возможно, ещё и шитейному для монастырей делу. Смотреть мне не показалось интересным. Хотя, говорили, что можно напроситься и показали бы (заценила бы уровень мастерства, но не захотелось). Ещё получилось интересное, некоторым образом, событие. Поскольку мы с Ниной Фёдоровной проговорили весь день, и она меня к себе весьма не слабо расположила, то мне захотелось показать ей те свои две картины-иконы, что были с собой на случай, если захочется кому-то показать (возможно батюшке, с целью «получить благословение»). Самое удобное оказалось принести их в трапезную – там и столы и свет. Так и сделала: выложила на столе до того, как она пришла ужинать. А еду приносят монахи. И поскольку они обучаются в том числе искусству – первый же вошедший монах сразу остановился посмотреть. И после, видать, сообщил другим. Так их пришло поочерёдно несколько человек (женская трапезная находилась в отдельной комнатке рядом с мужской, через широкую арку). Ну, посмотрели, похвалили – всё обычно. Потом подошёл кто-то ещё (Не знаю, чем-то он выделялся, может одеждой или поведением. Совсем ничего не замечаю такого – припомнить натурально не могу). Но, вероятно, манерой спрашивать отличался. – И что вы хотите с ними делать? – спрашивает... - А что можно с ними делать? – не сразу понимаю я. Оказывается, он спросил, хочу ли я продавать. – Нет, продавать мне не интересно. - Тогда чего же хотите? – вопрос его звучал немного неожиданно КОНКРЕТНО. Меня смутило. Особенно, что ответа на такое у меня давным-давно нет. Во всяком случае, в рамках «христианских традиций»... Я ответила, что подумала, было – может получить благословение на шитьё? На что (как мне показалось) он спросил: «ну, считай получила, а дальше что будешь делать?» На такое непонятное вопрошение, я как-то замешкалась – типа «если бы я знала, что делать, то наверно мне зачем тогда благословение?» – Вот приблизительно эмоция, которая тогда так и не оформилась в слова. Получилось же у меня – только плечи воздеть в недоумении, мол... «и сама не знаю, а что делать-то?». На это он меня – будто, передразнил (жестом лица и плеч), да и... попросту ушёл себе спокойненько. А я осталась в недоумении, типа «а что это сейчас было? Кто он вообще-то такой? Священник хотя бы или кто?» Короче, после мне Нина сказала, что именно про него недавно рассказывала... Как один из монахов – профессиональный и талантливый очень, с Российским Художественным образованием (наш брат, что называется). – Недавно ей жаловался, мол, душа ХОЧЕТ писать, ан... уже много лет ничего написать не может – не идёт из него иконопись, совсем «руки не доходят». И рассказывал, как однажды недавно всё же смог: ЗАСТАВИЛ себя – вроде, силой воли, надо понимать... Только, когда написал – расстроился ещё сильнее. Плохо оказалось так, что стыдно стало и горько. После этого её прояснения, кто именно мне вот только сейчас задавал вопросец, «например, дали тебе благословение, и что тогда ты будешь делать?» – стало куда понятнее, что он имел в виду... Ясное дело, он-то уже отлично сознавал, что вдохновение мне не выдадут. Если душа почему-то не шьёт – никто не поможет, хоть как угодно благословляй. Так, спустя примерно две недели после поездки – я перевела(распознала) такое «непонятное реагирование». Вероятно, он увидел во мне такую же родственную душу, которая НЕ ИМЕЕТ вдохновения на шитьё икон. И не важно, что иконы отличные, важно, что они... не шьются более (по какой-то неведомой мне самой причине). Так же самое, как у него – душа более не устремлена ПИСАТЬ иконы. Трагедия художника в том, что творческая природа ТОСКУЕТ без творчества. И страдания от такой тоски – ведомы только РОДСТВЕННЫМ ДУШАМ. Но... как уговаривать, как достигать состояния Устремлённости – творческой Активности – этого мы оба, вероятно так и не постигли. Конечно, я воображаю, что постигла более его: ведь я недавно запялила следующую картину?! И частично даже сшила. К тому же я пишу книги (правда их всё ещё не издают, но всё же – я же творю? Значит моя природа везучее). А ещё я постигла интересную вещь (немало позитивную): Дело в том, что по мере постижения себя, по мере повышения собственной осознанности – совершенно ВОЛШЕБНЫМ просто способом – уровень художественных способностей – ПОВЫШАЕТСЯ сам собой, без практических занятий ремеслом непосредственно. То есть, по всем законам – рука, казалось бы, должна ЗАБЫВАТЬ умение творить искусство, ан нет... – практика показыает строго противоположный результат: – Творчество становится более отточенным, собранным, грамотным. И... более ГЛУБОКИМ: оно начинает ГОВОРИТЬ ОСМЫСЛЕННО. Даже при том, что руки «отвыкают», скажем, рисовать (или выполнять композиции) – в реальности результат работ очень заметно повышается. Это самое дело недавно откровенно озадачило моего сына. Он уехал из Москвы почти два года назад и всё это время не играл на синтезаторе (у него такая натура, что он обычно играет музыку, когда.. находит в себе вдохновение). Так вот в Москве он довольно часто играл (ещё он сочиняет музыку). Но вот два года не играл совсем. Зато за это время приобрёл огромный опыт иного рода: познавал себя в условиях американской реальности, в условиях довольно долгого проживания с девочкой и в условиях американской армии. По факту за это время он повзрослел на 10 лет, а вовсе не на 2 года (по его личным ощущениям – так много совершенно нового опыта обрёл для собственного тельца и головы). Так вот... когда недавно он снова попал в условия московской жизни, то... играл, к своему удивлению совершенно НЕОЖИДАННО с утроенным вдохновением – ежедневно, подолгу и... невероятно, но – НАМНОГО ЛУЧШЕ, чем до Америки. Усомниться в этом оказалось невозможно. Сама я уже знакома с таким эффектом. Так что уверила сына, что «то ли ещё будет! Это только начало самоопределения!» Отсюда резюме: если у кого-то навык в творчестве не нарастает с годами, а напротив – падает, значит душа его НЕ САМОПОЗНАЁТСЯ, а сытно спит. Как ни грустно это резюмировать. И ещё резюме: В Джорданвилле меня затронуло эмоциями во время службы только один единственный раз: первый, ещё ДО литургии. Несильно, но всё же... Однако... сейчас я не уверена: возможно эмоции включились как реакция на молитву монахов, но так же возможно – на собственное поведение: трогательное для самой себя. Более ничего не повторилось ни разу. Это единственное место, где моё тельце откровенно скучало, и даже сильненно страдало, несмотря на все попытки: стоять, сидеть в медитации, сосредотачиваться то на одном, то на другом – не помогло НИЧЕГО. **************************************

 Отправлено: 03.01.11 07:49. Заголовок: Уехала утром в ш..

Скрытый текст

Уехала утром в шесть. Провела в пути до Дзен Буддийского монастыря примерно 4 часа. И к медитации опоздала. На пол-часа задержалась из-за ошибки на дороге, и на пол-часа меня ввели в заблуждение неверной инфой о начале медитации. Таким образом... в зал медитаций меня не допустили, но зато проводили в зал столовой – подождать лекции о поведении и стяжании Дхармы и выпить с дороги кофе. На лекции была довольно долгая прелюдия в виде удара колокольчиком, торжественных поклонений, приветствий, сложения рук у лица и груди, поклонов и снова ударов – в барабан на этот раз, и всяких подобных действ – не менее чем минут на 20 – до начала речи. Мне, ясно дело – немало надоело. Но поняла это далеко не сразу. – Примерно к середине поучающей речи. Прислушиваться следовало к тому, как НУЖНО себя вести и почему, и всё такое подобное – говорилось это с откровенным талантом Ораторского Искусства. Вероятно, мой организм страдает каждый раз, когда натыкается на искусство ради ПОДАЧИ материала. Когда мне начинают что-то «втюхивать» явно выступая в роли «Жреца» или что-то наподобие – я начинаю скучать. Когда до меня дошло, что всё – следить за речью мне нафиг больше не нужно: учиться я закончила пару лет назад и более возвращаться на скамью учащегося не собираюсь. С того моента стало хотя бы не так занудно. Я начала наблюдать атмосферу. И донаблюдалась до того, что всплыло понятие «адепт». В зале стояла атмосфера благоговейной преданности адептов, служащих идее Дзен. Там именно я вкурила, что никогда не соглашусь быть адептом в какой бы то ни было школе. После обеда, во время которого я продолжала наблюдать адептов на отдыхе, я уехала. Для себя во время наблюдения не удалось найти ни одного лица (а было примерно человек 70), которое бы говорило об особой продвинутости ученика (или учителя). Нет, эти люди совсем не показались мне родственными по сути. Вливаться в их «семью» мне нисколько не захотелось. ************************* До дома добралась за почти шесть часов, потеряв дорогу на вьезде в Манхэттен. А в остальном – доехала нормально. Хотя и сделала ошибку, когда выбрала местную дорогу вместо платной скоростной. Приятной она оказалась только совсем начальную часть. И ещё пережила страшноватое: перестроилась пару раз в Манхеттене, резко передумав поворачивать – выехала на соседнюю линию без сигнала и не оглянувшись назад, и сразу поняла, что... «не надо так делать больше никогда». Когда зашла домой вечером – обнаружила несколько дрожащие колени и тельце. Расслабилась русским методом – парой рюмок рома. ************************* На следующий день по возвращению я поняла, что... ничего не изменилось. Поездка, вроде бы – ничего конкретного мне не прибавила, но (что ещё хуже) к огромному сожалению – не убавила! Активность и ожидаемая жизнерадостность, увы – совсем не собирались давать о себе знать! Окончательно я это вкурила через пару дней: в моём состоянии «что-то» мне сильно не нравилось. Но что именно – понять никак не получалось. ************************* Далее я опишу события, которые последовали приблизительно в течение недели или чуть больше. Вероятно, описывать придётся не так «события» внешних перемен, как внутреннюю работу по осознанию Результатов поездки. Итак... Похожее уже случалось. Я вернулась, но... мне совершенно нечего было тут делать. Задним числом можно припомнить, что так точно было после Индии. До чего удивительно! Возвращаешься домой, а... оказывается – лучше прямо сразу – поехать куда-то ещё. Делать ничего совершенно не тянет. Хочется только говорить, искать «верное осмысление», писать... и ничего больше. Я даже не разбираю сумку. Раз нет настроения, зачем? В таких случаях настроение развесить одежду, убрать с пола пакеты, со стола набросанные месяц назад вещи – ничего этого делать катастрофически неохота. Вот он – признак НЕВОЗВРАЩЕНИЯ! И... постоянное внутреннее желание «разобраться в себе»! А ещё – на этот раз мне повезло это засечь: я не смеялась. С чего бы смеяться, если всё обычно? А оказалось – строго наоборот: обычно я уже давным-давно СМЕЮСЬ по всякому мелкому поводу и без оного. Даже мысль о том, что «ты постоянно смеёшься – от ведь балда!» – она уже... вызовет или небольшой смех, или хотя бы весёлую улыбалову. И если этого НЕТ, значит?.. – Значит это ЗАДАВЛЕНО чем-то неизвестным – неосознаваемым! И... моя персональная задача – обнаруживать эти заслоняющие залежи дурных наслоений! Обнаружить пропавшую смешливость повезло только где-то на пятый-шестой день. Расскажу, как оно было... Итак. Ровно, как примерно год назад я нашла себя озабоченной чем-то, но чем именно – неизвестно. В таком состоянии, что бы ни делать – лишь бы ничего не делать. И я начала «мучить людей» «вопросами», а вернее не так вопросами, как отвечанием на интересующие самою себя темы. Дело это мне есть где проделывать: в любимом форуме. С тем же самым собеседником, с которым это уже было не раз и после Индии, и после Питера в феврале, и вот... на этот раз – закрутилось после Монастырей. Что же именно происходило? Я рассуждала вслух, он возражал и подсказывал «выход» из «бесполезных рассуждений». Надо сказать, он подсказывает это самое уже года эдак два (ну или год – как минимум). После Питера мы к этому подходили вплотную, но... взяв что-то иное (тоже очень важное) – тогда я «подсказку» не взяла. И, конечно – попала в эту самую ситуацию СНОВА – в том же положении: я пыталась осмыслить что-то неведомое, наощупь пробираясь, в надежде наткнуться случайно. – В таких случаях организм мог РАСПОЗНАТЬ и... конечно обрадоваться (таков признак, если повезёт что-то прозреть). Рассказывать подробно, о чём именно диалог – не имеет смысла. Оказалось – в моём случае с данным собеседником – это вообще не имело значения. Можно говорить о чём угодно, хоть о тапочках или таблетках от кашля. Влияние оказывало нечто, что появляется меж нами ЗА беседами. Это поразительно! Это была мистика. Разумеется, я опознала мистику ТОЛЬКО ПОСЛЕ ТОГО, КАК ВСЁ ЗАВЕРШИЛОСЬ. Это случилось самопроизвольно, с минимальным моим участием – внешне выглядит, будто «надоело сусолить-мусолить давно понятное». Но... за внешним случилось кое-что ещё. На этот раз я застукала себя за тем, ПОЧЕМУ я сусолю-мусолю. Застукала опять же мистическим образом – я решила посусолить проблему в стихо: к последней строке – меня ВЫВЕЛО – на причину бесконечных сусолений и мусолений. Вывело так убедительно, что организм сразу впал в СТРЕСС. Сильнейший, надо сказать. Одно дело знать о своём страхе перед жизнью, и совсем другое ЕГО ОЩУТИТЬ. А ещё... ну об этом я умолчу... Итак: свершилось ПЕРВОЕ – я прозрела причину рассуждалов. Здесь нужно сделать отступление, чтобы рассказать о том, что же за беда такая у меня персональная от того, что я слишком много рассуждаю. Дело в том, что у меня обалдеть какой талант рассуждать – не только с удовольствием, но и технически грамотно, красиво, эффективно и... просто-таки почти гениально. Таким качеством награждены далеко-далеко не все. Тем более это было ВЫДАЮЩИМСЯ потому, что делаю я это дело ЗА ЛЮБОВЬ, что называется – то есть Божественным провидением. И это не шутки! Такие вещи сродни так называемым сиддхам, это почти «Божественное пророчество» – кто откажется от ТАКОГО по своей воле? И что же, мне вдруг сообщают «принеприятнейшее известие» – тебе нужно прекратить рассуждать, это НЕ ПОМОГАЕТ. - Что вы имеете в виду? – ясно дело спрашиваю я, – чему ещё должно помогать дело, которое я делаю за любовь? Дело, которое мне услужливо подарили сами Ангелы! О, тут оказалась такая ловушка, что... ни за что не догадаться! Со стороны – вообще невозможно вкурить, о чём у чела грусть-печаль: «завязывай болтать и все дела!». Это примерно, как волшебнику сказать: «дурак ты, а не нормальный ученик – завязывай шерудить палочкой по воде, и будет тебе щасте!». Что на такое ответит волшебник? Примерно таково было и моё положение. Ну да ладно... Что теперь вспоминать... После стиха, в котором означилась причина рассуждений (она лежала вообще в весьма прозаической области – далека от ангельских владений) – началась спонтанная проработка (упражнение, направленное на отпускание зажимов и напряжений характера, а так же жестоких тяжестей или страстей, которые невольно несёт на себе тело, когда-то взяв на себя нечто вроде обязательства нести при любых раскладах). В спонтанной проработке я специально вошла в то состояние, которое уже опробовала после первого раза в женском монастыре – я буду называть его «состояние молитвы» (когда открыта вся верхняя часть тела и ВХОДИТ то, что ГОТОВО войти, потому что РЯДОМ). Оказалось, что так можно впускать Осозанание положения, с которым столкнулась. Независимо вижу я его или нет: в ОТКРЫТОЕ войдёт по-любому. Итак... получалось, что осмысление НЕ НУЖНО – его куда как эффективнее ЗАМЕНИТЬ на прямое ПОГЛОЩЕНИЕ пережитого (осознавание). Это было открытием. При том, что я уже делала это много раз – осозналось это вот только в этот раз. Но... возможно «состояние молитвы» помогло – не знаю... Я склоняюсь, что так и было. А дальше... дальше я выследила ОТДЕЛЬНО третий этап. После осознания – оказывается ЕСТЬ третий этап (во всяком случае в моём организме – это помогло: ВЫПОЛНИТЬ нарочно ТРЕТИЙ этап). После осознания нужно дать организму ВРЕМЯ – выпустить из себя бывшую иллюзию [зашлакованность, качество, узел, напряжение, уверенность или что угодно – то, что отрабатывается, это нужно пропустить в землю. А именно: сидеть в медитации столько, сколько понадобится (осознавая-выполняя процесс отпускания) – уже после окончания всех переживаний, эмоций и самого стресса]. Вот так – после окончания всего процесса, состоящего из нескольких, сменяющих друг друга этапов – можно, предварительно тщательнейше слушая тело (согласно ли оно, готово ли шевелиться) – тогда можно выходить. Если потоки энергии были сильненными – тело будет хотеться прочесать и промассажировать. Нужно выполнить. Может захотеться принять душ, ну или ещё разное... В моём случае – после проделанного ко мне сразу вернулся смех. И уже этот день и последующие – счастье «звенело колокольчиками» (моё привычное состояние, часто повторяющееся – началось в 2006 году. Уходит оно только на время внутренних кризисов). И ещё два дня – укладывалось «по полкам» в форме стихов. В прозрении я осознала, почему именно НЕ НУЖНО пытаться осмыслять – в текстах. И почему бесполезны эти тексты другим людям. И почему мне нельзя было открыто сказать целых два года, в чём именно проблема, даже если видели и... «могли», казалось бы, сказать. В общем, открылся целый ПЛАСТ реальности. Оказалось это не имело отношение к тому, чтобы отбросить «Божественное провидение» и дело за любовь. Отказываться от «гениальных сиддхов» тоже не понадобилось. Ничего такого, о чём заранее волновался организм, сжимая сильнее свой талант – всё это оказалось вообще «не то». Никакого горя осозание мне не принесло – оно принесло энергию, которая ранее содержала иллюзию – высвобождение энергии дало сумасшедшее ликование радости свободы! В итоге я убеждена, что не зря осуществила поездку – меня и впрямь всю дорогу вели Ангелы. Это последнее прозрение – как сбрасывание оков, оно увеличит творческую силу, освободив от «ненужных обязательств». Это не передать! Ликование моё было настолько в полный рост, что... ну в общем – это личное. Вот этот стихо, объясняющий правду жизни, как она есть – в той её части, где ВМЕСТО осознания выполнялась работа по осмыслению: Всё не то, не то, не то! Опера совсем другая! Получался Конь в пальто! А не истина нагая! Грамотный крутой ответ – полон кислого привета, Гвоздь в башке, дыра на лбу – вот последствия ответа! Гвоздь начнёт тоской томиться, а дыра к гвоздю стемиться Но от танца – не дитя зародят они, шутя, А сургучною печатью – ляжет на плечи проклятье: Хоровод вдвоём водили, а детишек не родили! Вот такая лебеда в огороде, что беда: Хлоп – ладонью по балде, а достанется пиСде! И носили, и косили, только – денег не нажили... И с дороги капитал – черепками просвистал! 12. 26. 10. Но поскольку тема стихо вряд ли кому-то будет понятна, я отлично сознаю, что стихо выглядит «фиг знает что и сбоку бантик». На самом деле – он обалдеть какой точный! Просто удачнейший! ******************** А вот этот – первый стихо, с которого начался весь нынешний Каскад прозрений: Рассуждений – из пены – рождается мыльный пузырь, По просторам земным – разлетаются сферы-шары. И понять: перемены – опасны, а важен костыль Размышлений бескрайних – так в точку свернулись миры! Больше нет ничего, больше нечего в жизни хотеть – Только мерить прекрасных планет-пузырей красоту, Даже память – зачем она? Можно и здесь умереть – Всё не важно – свернулось, как в Алеф – в планету-мечту! Но о чём же, скажите – мечтает мыслитель «шаров»? Производит, сияющих радугой – сфер пузыри? Разве важно развеять мечтаний прекрасный покров? – Тем, кто раны бинтует – боясь от зари до зари? 12. 24. 10. (Данный стихо – выстрелил Авророй, вызвал переворот – так сказать, Революцию – в отдельно взятом теле). Далее написался такой: Медленной походкой я иду, дурная. Вот она красотка – умница такая! Ой? Ой! Я иду домой! Ой... Ой!!! – Я иду домой! Плачут дома детки? – Позабыто славно, В кулачках конфетки – это само главно... Ой? Ой! Я иду домой! Ой... Ой!!! – Я иду домой! А на небе где-то Ангелы летают, То поют, то шепчут – дни и пролетают... Ой! Ой! Я иду домой! Ой... Ой!!! – Я иду домой! Вот бы Ангел в доме – крылышки расправил, Дурочке подарок – Боженька направил! Ой! Ой! Я иду домой! Ой... Ой!!! – Я иду домой! В сердце колокольчик: радость окрыляет! Кто-то мне в дорожку – ноту ль посылает? Ой... Ой! Я иду домой! Ой... Ой!!! – Я иду домой! 12. 25. 10. (Констатирующий внутреннее ощущение «верного направления – домой») После – следующий: Ликование режет основу, где когда-то ткалась неудача. И пускай оно вовсе не ново, – лишь свалилась под ноги задача... И пускай его завтра не будет, вместо радости – будни настанут, Верю, Ангел меня не забудет, а задачи – в прошедшее канут! Солнце светит в открытом пространстве, и от неба так веет свободой, И при облачном непостоянстве – нет заботы холодной погодой... А и будет ненастье – не важно, важно слушать у сердца биенье: И тогда отражается каждый – миг – в чудесном, что счастье – творенье! Так пускай же – ликуй, ликованье! Твоё дело пусть правит открыто В порт, где с домом забуду прощанье, и разлук будет тень – позабыта! Так ликуй же, кричи, моё счастье! Что птенец – о нечаянном чуде: Он нашёл червячка в одночасье! – И кричит радость – песнь свою людям! 12. 28. 10. Далее: Одолеть свою природу не моги, Не моги, не моги... Но открыть ей дверку в счастье помоги, Помоги, помоги. И тогда, конечно, розы зацветут, И тогда, конечно, демон замолчит. Только снега слишком много там и тут, Да и демон – если есть, так он кричит... Одолеть свою природу не моги, Не моги, не моги. Даже если утром встал не с той ноги – Не моги, не моги. Потому что розам не сезон цвести, Потому что у природы свой режим. Да и демон может до поры расти, График роста его очень растяжим... Полюбить свою природу поучись: Распрямить, опознать... К её трудностям в каморку постучись – Обогреть, обласкать... Потому что почву розам разрыхлить – Важен труд по весне. Потому что демон рад их усыпить – И в тебе и во мне... И тогда, конечно, розы зацветут, И тогда, конечно, демон замолчит. Только снега слишком много там и тут, Да и демон – если есть, так он кричит... Одолеть свою природу не моги, Не моги, не моги... Но открыть ей дверку в счастье помоги, Помоги. – Помоги. 12. 29. 10. И наконец: Вздымает море волны Провиденья – Кромсает страстно кромочку земли, Где я взлетаю – в водах вдохновенья, Мешая с пеной – соль и пузыри. На гребнях – с ветром, брызг касаясь граней, Тут надувает парус новый стих, И мне легко, как будто руку няни Держу в ладошке! А шторм души – утих... 12. 29. 10. Так закончилось моё сегодняшнее возвращение домой. Из недельного трипа я вернулась иная. Точно, как предсказывала. Только я не знала, что именно найду. Но нашла одно из самых важных открытий за целый год. После Индийских прозрений это, пожалуй, одно из сильнейших – по значению. Осталось пройти после него маятник (некоторое чувство опустошённости или желание отдохнуть), которое, вероятно, вот-вот наступит, потому что ликование уже держалось несколько дней. И... дальше – снова в путь... Куда меня вывезет дальше – буду снова записывать. **************************** В догонку перечислю ещё раз бонусы: 1) Малое прозрение о связи голодания (всякого рода) и мыслей – они будут всенепременно навязчиво-романтические и направлены строго на предмет нехватки. 2) Монастырские отношения сродни детским выяснениям, кто лучше выполняет устав. Или кто лучше понимает важное. Или попросту кто прав, кто виноват. 3) Святые человечки есть, но... природа человека такова, что... испытывает над ними чувство превосходства. 4) При обнаружении «рыльца в пушку» у собеседника – лицо и голос становятся «ласковыми», потому что внутри испытывается (отвратительное) чувство превосходства. Таким образом организм «прощает» неизвестного, который мог оказаться слишком продвинутым по сравнению со мной, и тогда... пришлось бы чувствовать себя виновато или завидовать, или просто неприятно-жаль – за себя – некрутого. 5) Плач вовсе не всегда сострадание – чаще частого это «хитрый ход» организма, который защищает свою главную ценность – Эго – от перемен. И для этого плачет, чтобы как бы плачем «расплатиться» за свою слабую сущность, не способную отказаться от себя любимого. 6) Эмоции плача возникают, когда рядом оказывается нечто высокое, загадочно-непостижимое для человека. 7) Ничегонеделание (состояние внутренней ПУСТОТЫ), которое можно и нужно сотворить из себя – единственное, которое доставляет прозрения и МОЛИТВУ, если организм к ней готов. Для молитвы нужно только слушать своё тело – всё остальное оно сделает САМО. 8) Стоит только занять себя ДЕЛАНИЕМ (хоть бы поклонов или оценки внешних движений окружающих людей) состояние молитвы не сбудется. ВНЕШНЕЕ ЗАМЕНИТ ВНУТРЕННЕЕ. И шанс помолиться будет упущен. Внешние движения ловушка – окошко, в которое вылетит Божья птичка Любовь. 9) Внешнее всегда рядом – оно всегда для меня. Моё дело СЛУШАТЬ его, наблюдая своё слушание телом. 10) Слушать события и музыку, или людей (на примере моего слушания икон) можно и НУЖНО – не ушами, а областью ГРУДИ. Тогда только можно слышать – тогда открывается ВОСПРИЯТИЕ (Через грудь. Звуки влияют на открытие зон восприятия). Такое слушание и есть, вероятно, то, что называется в текстах «слушайте сердцем». При самом начале слушания сердцем в теле устанавливаются определённые вибрации. Чувствовать себя во всём этом – не надоедает вообще. Это нечто вроде прекрасной музыки сердца. 11) Замечательно можно слушать всё, что угодно – даже дорогу, по которой мчится машина. Тогда усталости вообще не наступает. 12) Если кто-то предлагает помощь – не обязательно воображать, что «они не знают, что творят». 13) В монастырях множество паломников, которые просто выполняют внешние поступки, которые никаким боком не затрагивают их очищения души. Главное у них подменено буквой устава. Выполняя уставные процедуры, люди даже не догадываются, как далеко идут в сторону от Бога, и как крепко спят, слюнявя долгоиграющий леденец «убегания от ответственности» и конфетку «избранности» адептов. Вообще адепт на сегодня – это главная кормушка для всякого рода религиозных или духовных заведений. И главная ловушка, в которую попадают доверчивые искренние дурачки, только потому что... не внимательны к своим внутренним ощущениям и вибрациям. 14) Я отбросила очередную иллюзию насчёт найти: «братскую среду», «духовного наставника», «получить благословение» – вообще выйти из кризиса с помощью какого бы то ни было совета СНАРУЖИ, вместо поиска ответов – в медитации и молитве. 15) Отбросила иллюзию возможного ухода в монастырь, как спасения от жизни «когда приспичит». Нет, я никогда не уйду в монастырь в качестве монашки. Монастырь можно организовать в любом месте – в своей отдельной комнате. 16) Духовного наставника невозможно назначить – он или появляется сам. Или... можно этого не заметить. И совсем не обязательно его удерживать – наставник может меняться за жизнь: в любую минуту прежний может оказаться – паралельным. Внимание – вот залог не заблудиться, в том числе и среди наставников. И открытость любому исходу. 17) Искусство может не только «открыть дверь» к человеку, но и... «закрыть», если человек амбициозен, но свои творческие амбиции у него задавлены и не претворяются в жизнь. Талант вызывает и зависть в том числе, а она ЗАКРОЕТ чистоту отношений. 18) Спрашивать дорогу – очень выгодно, чаще частого это наиболее простой вариант сократить затраты (времени и денег). К тому же это прекрасный способ ОБЩАТЬСЯ с незнакомыми людьми. Это выгодно, потому что даёт материал для работы душе (если быть внимательным). 19) Если организм впал в стадию повышенного раздумывания – значит... он наткнулся на что-то, что НЕ МОЖЕТ принять – то есть: случайно что-то вошло в поле ГОТОВНОСТИ ОСОЗНАТЬ, но... не осознаётся, потому что ПОДМЕНЯЕТСЯ рассуждением и вопрошанием, (спором, и всяким т.п.) – Резюме: как только застаём себя что-то сусолящей-мусолящей – вспоминаем: «ага, ОНО ЗДЕСЬ = время РАБОТАТЬ!». И садимся в медитацию-молитву ОСОЗНАТЬ подоспевшее. 20) У организма есть время работать, а есть – отдыхать. Нужно вести себя в соответствии. Утреннее время самое полезное для Осознаний или Прозрений. Всякое дело, где они ВЕРОЯТНЫ – ЛУЧШЕ ДЕЛАТЬ УТРОМ. 21) Легче вообще не овладеть никакими сиддхами или прозорливостью, чем отпустить привязанность к ним – отказаться от неё добровольно. Это немыслимо тяжело. Вот эти вещи – есть ИСКУШЕНИЕ, которое не всякому посылается. И... к сожалению – не всякий пройдёт этап ОТКАЗА от «избранности» творить чудеса. 22) Во время состояния молитвы кисти рук сами поворачиваются ладонями вверх. Это говорит о том, что организм ощущает ВОСПРИЯТИЕ очищающего влияния извне. На руках появляется ощущение сильного энергетического проникновения-воздействия (собственно, как и вообще на всей верхней части тела). Состояние нельзя прерывать своей волей, но дождаться, когда оно иссякнет. 23) Внутренняя отдача (когда жертвоприношение или расплата – принимается внутри себя), то есть: в ситуации, когда жизнь поставила перед фактом, что нужно РАСПЛАТИТЬСЯ (за ошибку, или ПРИНЕСТИ ЖЕРТВУ) – по просьбе со стороны (а не по своему желанию)... Так вот – в таких ситуациях возникает множественное раздумывание, как же поступить (потому что расплачиваться или жертвовать далеко не всегда хочется – по множеству причин). В этих случаях организм, обычно, начинает перебирать всевозможные варианты, как бы так поступить, чтобы... «повыгоднее и не насильно» для себя = организм не соглашается действовать против желаний, и придумывает... придумывает, придумывает... И?.. Чаще частого – принять и Полюбить расплату, как ВЕРНОЕ решение (ПОЛЮБИТЬ будущее пожертвование) = искренне с совершенным согласием СВЕРШИТЬ его после соответствующего запроса (спроса, о котором был предупреждён прежде, чем заволновался о расплате). Оказывается – внутреннего соглашения принести жертву – чаще частого оказывается достаточно. И за внешней материальной жертвой (хотя обещали прийти) – уже не приходят. Резюме: внутреннее смирение ВАЖНЕЕ внешнего поступка. Оно принимается существованием (читай Богом), как сданный экзамен «проверка на вшивость», что называется. 12. 31. 10.

 Отправлено: 03.01.11 23:45. Заголовок: milapres Мила, спа..

milapres

Мила, спасибо большое, прям новогодний подарок

Какой рассказ... Чудо! Мне все это близко, сама когда-то мечтала о монастыре, пока не начала принимать, что монастырь внутри должен быть, телу туда - необязательно.